— Наше время ограничено. — Желваки почти незаметно заходили на лице Глесс-Валледжа. И все-таки ему удалось сохранить веселое выражение лица. — И я не хочу утомлять моих благородных слушателей ненужными подробностями. Они желают познакомиться с четко изложенными фактами.
— Благодарю вас, лорд Валледж… Четко изложенные факты, только и всего! Тогда как ваша непревзойденность объяснит сокрытие важнейших обстоятельств дела, от которого зависит безопасность каждого лантийца, более того, безопасность каждого человека, живущего на Далионе?
— Мой коллега Уэйт-Базеф всегда отличался импульсивностью. — Произнося эту фразу, Валледж повернулся к аудитории, будто шутя с нею, при этом Улыбка на его лице было просто шедевром веселой снисходительности. — Не судите его строго. Дорогой Рэйт, факты, которые я сейчас изложу, докажут нашей благородной аудитории, что ей нечего опасаться.
— Нечего опасаться даже самых страшных проклятий лорда Террза Фал-Грижни?
Слова Уэйт-Базефа приковали к нему всеобщее внимание. Даже несколько столетий так и не стерли из сознания лантийцев недобрую память о Фал-Грижни. Мало того, множество легенд было связано с именем проклятого ученого. Могущественный колдун, кошмарный сын Эрты Грижни выступал в роли непобедимого злодея во многих популярных народных сказаниях. Ему приписывались самые невообразимые позорные деяния. И многие верили, что бессмертный и злобный колдун однажды вернется покарать город, нанесший ему смертельное оскорбление.
Гости герцога изучали Уэйт-Базефа с жадным любопытством. Сам Бофус подергал свою козлиную бородку и с надеждой спросил леди Каравайз:
— Он расскажет нам что-нибудь о Фал-Грижни? Глесс-Валледж не мог больше поддерживать добродушное выражение. Его глаза, превратившиеся в узкие щелочки, буквально впились в лицо Уэйт- Базефа.
— Я сказал, что нам неинтересны досужие вымыслы. Здесь им не место. Понимаете меня, вы, мудрейший?
— Я вас очень хорошо понимаю, ваша непревзойденность, может быть, даже слишком хорошо, но это едва ли относится к существу вопроса. А посему я еще раз спрашиваю вас, и все мы имеем право услышать ответ: почему вы пытаетесь скрыть тот факт, что новая звезда предзнаменует ужасную катастрофу?
Зал возбужденно загудел, в то время как Деврас пытался собрать разбегающиеся мысли и оценить здравомыслие своего нового знакомого.
— Мудрейший, вы забываетесь. — Лицо Глесс-Валледжа исказила злоба. — Вы что-то лепечете о сказках, преданиях и легендах. Я не могу позволить ученому, одному из Избранных, выставлять напоказ свое скудоумие. Для вашего же блага приказываю вам прекратить.
— Приказываете? Вы приказываете? — Уэйт-Базеф расхохотался. — По какому праву, Валледж, вы осмеливаетесь мне приказывать?
— По праву власти, данной мне как главе ордена Избранных. Или вы забыли об этом? Если так, то Совет Избранных непременно вам об этом напомнит.
— Вы живете в мире иллюзий. — Знаменитая саркастическая улыбка Уэйт-Базефа, посланная его оппоненту, разила наповал, словно укол шпагой. — Или, возможно, вы попросту невежда. И для того чтобы вы не выказывали себя еще большим глупцом, я обязан напомнить вам, что ваша власть как главы ордена Избранных ограничена Уставом, и вы не можете распоряжаться личными жизнями старших ученых.
— Но я вправе обращаться с любым непокорным членом ордена, невзирая на ранги, по своему усмотрению. Когда слова и поступки ученых бросают тень на весь наш орден, я вправе применить свою власть. Чем сейчас и воспользуюсь. — Нельзя не отдать должного умению Глесс-Валледжа владеть своими эмоциями: глаза пылали гневом, но голос оставался ровным и спокойным.
— Мои слова не бросают тени на репутацию магов и ни в коей мере не умаляют значимости их деятельности. Но даже если это и так, я был бы рад повторить уже сказанное мной, поскольку в Уставе Избранных ясно сказано, что интересы Ланти-Юма превыше интересов ордена. Страница двадцать шестая, параграф два, раздел «и», если пожелаете проверить.
— Меня не интересуют юридические детали. — Взгляд Глесс-Валледжа источал презрение. — Ваше сегодняшнее поведение — свидетельство того, что вы вообще не понимаете существа вопроса, что, впрочем, нередко бывало и раньше. Вы испытываете терпение собравшихся своими сумасбродными выходками. Я приказываю вам покинуть зал.
Судя по выражению лица Уэйт-Базефа, у него имелся ответ, который должен был доказать его осведомленность в существе вопроса, но отповедь, увы, не прозвучала, поскольку в этот самый момент со стороны задних рядов прогремел голос управляющего дворцом:
— Гонец из Фенза просит немедленной аудиенции у его милости. Срочное послание для его милости.
От центральной двери по проходу в сопровождении слуг герцога медленно шел гонец из Фенза — изнуренный и грязный после дальней дороги. Он был облачен в простую одежду тех, кто первыми осваивал новые земли в глубине острова. Его мертвенную бледность не в силах был скрыть даже загар. Поддерживающие его под руки лакеи вели его мимо изумленных придворных к креслу герцога. Когда они отпустили гонца, тот закачался, но удержался на ногах.
Голубые глаза герцога широко раскрылись.
— Вы уверены, что вам не нужна помощь? — участливо спросил он.
— Ваша милость, — проговорил путник, тихий, надтреснутый голос которого нельзя было слушать без сострадания, — я принес весть о кровавой резне в нашем городе. Фенз уничтожен!
— Где находится Фенз? — спросил Бофус.
— Поясните, — приказала леди Каравайз. Гонец перевел дыхание, собрал все свои силы и ответил:
— Сперва наступила темнота. Мы слышали об этом от речных торговцев, но никто не верил им. Они оказались правы. Все случилось так, как они говорили. В одно утро над вершиной Дамбарского хребта мы заметили ее. Три дня спустя она достигла Фенза.
— Что достигло Фенза? Где находится Фенз?
— Тьма, ваша милость, — пояснил гонец. — Подобной ей мир еще не видел. Наверняка магического происхождения, никак не иначе.
— Опишите все подробно, — потребовала леди Каравайз.
Все придворные повскакали со своих мест и поспешили окружить гонца. Деврас, подталкиваемый Рэйтом Уэйт-Базефом, двигался в общем потоке. Сам не зная каким образом, он оказался у самой сцены перед собравшейся вокруг посланника толпой.
— Чернота. Чернее, чем что-либо, о чем можно и помыслить. Ни фонари, ни факелы не могут ее осветить. Вы не представляете… — Голос гонца на мгновение запнулся. — Какая-то теплая обволакивающая сырость, заставляющая вас ощущать вокруг себя грязь. Она распространяет зловоние, как от гнилого болота. Через несколько дней люди почувствовали головокружение, тошноту. Их постоянно рвало, и работать не стало сил.
— Затем начался страшный мор? — спросила леди Каравайз.
— Нет. — Гонец покачал головой. — Позвольте, я продолжу. Еще через несколько дней мы уже не могли ходить. Половина нашего народа лежала плашмя. Остальные чувствовали себя не лучше. Мы все пали духом перед Тьмой, окружившей нас. Ничто не могло вывести нас из этого состояния. И когда мы вконец обессилели, пришли они.
— Кто пришел? — вопросил Бофус, заинтересовавшись рассказом.
— Не знаю, ваша милость. Они похожи на людей, но не люди. Их лица белее снега, и от каждого исходит какое-то свечение, которое видно даже во тьме. Они передвигаются на двух ногах, как люди, носят оружие, как люди, но эти гигантские глаза… — Гонец задрожал. — Кем бы они ни были, им эта Тьма не причиняет никаких неудобств. Они умеют воевать. Шутя взяли наш Фенз. Мы даже не подозревали об их существовании, пока они не напали на нас. Затем началась резня. Они перебили всех. Детей, женщин, всех. Один только их предводитель порешил, по крайней мере, шестерых. Кто бы он ни был — человек, зверь или демон, — он сживет всех нас со света. — Гонец уронил голову на грудь и зашатался.
— Вы не знаете, откуда пришли эти существа? — подалась вперед леди Каравайз. — Почему напали и чего они от вас хотят?
— Уничтожения. Они хотят полного уничтожения.
