дуть легкий ветерок.
Расстелив одеяло, Осень растянулась на животе и закрыла глаза. Образ Джесса дразнил ее память воспоминаниями о месяце, который они провели вместе. Доктор Дэвидсон отправил ее в другой каньон на запад от Койотовых Ручьев. Она проводила долгие часы, нанося на карту небольшую пещеру и скалы, ее окружавшие.
Время, проведенное там, было утомительным, потому что она жила ожиданием встреч с Джессом. Каждый вечер он приезжал на лошади к ее лагерю. Они плавали в реке и часами разговаривали.
Она не могла вспомнить, о чем они говорили, и сомневалась, что речи их имели какой-то смысл. Большинство из них прерывались длинными поцелуями и чувственными объятиями, которые неминуемо вели к более глубокому выражению их привязанности. Осень вздохнула, потому что воспоминания мучили ее.
Она повернулась на спину. Нет, с этим лучше покончить. Она силилась прогнать мысли о Джессе Баррене, о Конни Тернер и о раскопках тоже. Годы тренировки по системе йогов и успехи в медитации позволили ей овладеть собою. Несмотря на внутреннее смятение чувств, она, в конце концов, задремала. И вдруг она услышала зов профессора.
– Внимание, все! – призывал голос доктора Дэвидсона. – Собирайтесь. Я хочу, чтобы все выслушали одно сообщение.
Осень бросила одеяло обратно в палатку и отправилась посмотреть, что такое затевает профессор.
В самом центре лагеря она увидела его, стоящим на небольшой глыбе. Ветер трепал его волосы, раздувал мешковатые одежды и обтягивал материей его тощее тело.
– Мы не будем сейчас возвращаться к пещере. Я приготовил для вас сюрприз, который приберег напоследок.
Ропот недоумения пробежал по группе слушателей, и интерес начал возрастать. Осень увидела выражение лица профессора и начала про себя посмеиваться: мужчина в годах купался в лучах славы. Он старался завладеть вниманием окружающих, в чем и преуспел.
– А что это, профессор?
– Не заставляйте нас гадать!..
– Мы хотим обратно к пещере.
Наконец он заговорил:
– Захватите с собой камеры и записные книжки, потому что вы не поверите собственным глазам, увидев, что я собираюсь вам показывать.
Всяческое сопротивление исчезло в мгновение ока, и людей охватило бешеное любопытство. Осень увидела, как доктор Дэвидсон жестом приказал группе следовать за ним из лагеря. Волнение усиливалось по мере того, как одно предположение сменяло другое. Осень поспешила догнать группу, когда профессор уже вел ее достаточно далеко.
– Ты знаешь, что он задумал? – Джесс пристроился и пошел рядом с ней в ногу. Осень тряхнула головой, замедлив шаг и искоса бросая взгляды на своего попутчика. Он приподнял шляпу и вытер висок голубым носовым платком. Ее огорчило то, насколько даже такое прозаическое движение могло приковывать ее внимание. Гравий перекатывался под их ногами, когда они шли вместе.
– Нет, не знаю, – проговорила она. – Примерно в миле отсюда, за поворотом, – небольшая пещера. Может быть, он ведет нас туда.
– Что там? Что-нибудь интересное?
– Насколько я знаю, нет. Две-три древних развалины и поле. Я думаю, что там в свое время была какая-то небольшая площадка – типа двора. Об этом можно судить по остаткам стен.
– Смутно припоминаю это место. Но не помню, есть ли там что-нибудь. – Он отбросил свои темные волосы, прежде чем вернуть шляпу на место. – И потом, я не знаю, есть ли вообще что-либо значительное на Койотовых Ручьях.
Вспомнив улыбку профессора, Осень ускорила шаг.
– Может, он нашел еще таблички? – спросил Джесс.
– Может быть.
Джесс тоже прибавил шагу, чтобы не отстать. Искры волнения в ее глазах подогревали его любопытство. Он надвинул шляпу поглубже на глаза, чтобы не видеть Осень: воображение рисовало ему прежние интимные картины, а он безуспешно пытался их отогнать.
– Тебе действительно нравится археология, да?
– В определенном смысле я занимаюсь этим всю жизнь. С тех самых пор, как мой отец занялся бизнесом. Он имел дело с народными промыслами. Мы путешествовали по разным странам, и мне кажется, меня всегда привлекали самые разные экзотические культуры.
То, что она уже повидала так много, задевало его самолюбие. Он ощущал это с самого начала их отношений. Ему было интересно, как долго женщина ее класса, с ее живым пытливым умом сумеет прожить в дикой пустыне. Здесь не было места для романтической женственности. Суровая реальность требовала приземленной практичности.
– Юго-западные культуры всегда были моими любимыми, – продолжала Осень…
Ее задумчивая улыбка напомнила ему о прежних интуитивных догадках о ее невиновности. Но живой интерес Осени к традициям племени по-прежнему раздражал его.
– Кого может волновать прошлое? – пожал он плечами. – Что касается меня – мне это нужно, как прошлогодний снег…
Он оборвал речь на полуслове, увидев, что выражение ее лица стало жестким.
