Кривой ключник

– Всемогущний Магомет! – вдруг воскликнул он как человек, охваченный восторгом упоенья, но как дурной католик. – Мне недостает лишь одного: чтобы мое блаженство разделила со мною та, что мне его дарит; пока я пребываю в твоем раю, божественный пророк, окажи мне еще одну милость: пусть буду я в глазах Мелинады тем же, чем была бы она для моего глаза, если бы было светло.

Он кончил молиться и продолжал наслаждаться. Утренняя заря, всегда слишком торопливая для любовников, застала Мезрура и Мелинаду в таком же положении, в каком за несколько мгновений до того она сама могла быть застигнута с Титоном[1]; но каково было удивление Мелинады, когда, открыв глаза навстречу солнечным лучам, она увидела себя в некоем волшебном краю рядом с молодым человеком благородной осанки, с лицом, подобным тому светилу, чьего возвращения ожидала земля! У него были розы на щеках и кораллы на устах; большие глаза, нежные и пылкие, выражали и возбуждали 88 сладострастие; за плечами у него висел золотой колчан, украшенный каменьями, где от любовных утех звенели стрелы; длинные кудри, схваченные алмазной повязкой, вольно ниспадали до самых чресел, прозрачная ткань, шитая жемчугом, служила ему одеянием, не скрывал красоты его тела.

– Где я и кто вы? – вскричала Мелинада в крайнем изумлении.

– Вы в обществе недостойного человека, который имел счастье спасти вас и так щедро вознагражден за свои труды.

Мелинада, столь же довольная, сколь и удивленная, пожалела, что превращение Мезрура не произошло раньше. Она приблизилась к сверкающему дворцу, поразившему ее взор, и прочла на воротах следующую надпись: «Удалитесь, непосвященные; эти врата отворяются лишь для обладателя перстня». Мезрур подошел тоже, чтобы прочесть ту же надпись, но он узрел иные письмена и прочитал следующие слова: «Стучись безбоязненно». Он постучался, и ворота с шумом отворились сами собой. Под звуки тысячи голосов и тысячи музыкальных инструментов любовники вступили в сени из паросского мрамора[2], а оттуда прошли в великолепную залу, где вот уже тысячу двести пятьдесят лет их ожидало самое восхитительное пиршество, причем ни одно блюдо не простыло; они уселись за стол, каждому прислуживала тысяча самых красивых рабов; трапеза перемежалась музыкой и танцами, а когда она закончилась, в стройном порядке явились все духи, разделенные на различные отряды, облаченные в самые роскошные и удивительные одежды, чтобы принести клятву верности обладателю перстня и поцеловать священный палец, на который он был надет.

Между тем в Багдаде проживал некий мусульманин, весьма набожный, который не мог ходить для омовения в мечеть и при помощи небольшой мзды, воздаваемой священнослужителю, заставил святую воду течь из мечети к себе домой. Только что завершив пятое омовение, он готовился приступить к пятой молитве, и его служанка, юная ветреница, отнюдь не столь набожная, вместо того чтобы убрать святую воду, выплеснула ее за окно. Вода пролилась на злополучного бедняка, который спал крепким сном, прикорнув у придорожной тумбы, служившей ему изголовьем. Бедняк промок и пробудился. То был незадачливый Мезрур: возвращаясь из волшебной страны, он по дороге потерял Соломонов перстень. Он лишился своих великолепных одежд, на нем вновь была его старая блуза; его прекрасный золотой колчан превратился в деревянный крюк и, в довершение всех несчастий, где-то в пути остался один его глаз. Тут он вспомнил, что накануне выпил много водки, которая убаюкала его чувства и распалила воображение. Прежде он любил этот напиток за его вкус, отныне стал любить из благодарности; бодро вернулся он к своим трудам, твердо решив употреблять все заработанное на то, чтобы вновь обрести драгоценную свою Мелинаду. Иной пришел бы на его месте в отчаяние, сделавшись гадким крючником после того, как был обладателем пары прекрасных глаз; терпя отказы дворцовых подметальщиц после того, как удостоился милостей принцессы, более прекрасной, чем наложницы калифа; служа всем обывателям Багдада после того, как повелевал всеми духами; но у Мезрура не было глаза, который видит вещи с дурной стороны.

,

Примечания

Le Crocheteur borgne

Этот рассказ был написан Вольтером, по-видимому, в ноябре или декабре 1747 г., то есть в то время, когда писатель гостил у герцогини дю Мэн (Луиза де Бурбон; 1676—1753). Впрочем, некоторые исследователи склонны видеть в «Кривом крючнике» юношеский опыт Вольтера и датируют его 1714 г. Созданный для раззлечения небольшого светского кружка, рассказ не предназна­чался для печати, однако он попал в 1774 г. в «Дамский журнал», где был напечатан с большими искажениями и без указания автора. Впервые издан по рукописи в 1784 г. в первом посмертном Собра­нии сочинений Вольтера.

1

Имеется в виду миф о браке богини утренней зари Авроре (Эос), прекрасной, золотокудрой, розовокожей девушки, с Титоном, братом Приама. Аврора выпросила у богов для своего мужа бессмертие, но забыла испросить вечную юность, и Титон вскоре превратился в отвратительного старика.

2

паросского мрамора… – то есть из ослепительно белого мрамора, добывавшегося на острове Паросе в Эгейском море.