«Командир Чжан!
Наши части, а с ними и моё отделение санитаров, продвигаются вперёд. Народная армия одерживает победу за победой, и скоро американцы и предатели родины будут сброшены в море. Американские бандиты разоблачили себя перед всем миром. Чтобы остановить наше наступление, они двинули на нас отборные кадровые части, авиацию, флот. Нам приходится всё тяжелее; но им никогда не удастся поставить нас на колени. В последнее время американские самолёты начали сбрасывать больше листовок: «Сдавайтесь, и мы обеспечим вас едой и одеждой, найдём вам хороших девушек», «Наша цивилизованная страна будет обращаться с вами по-цивилизованному». Знаем мы их цивилизацию!.. Надеть нам на шею хомут, превратить нас в рабов — вот о чём мечтают эти «цивилизаторы»! Но им следовало бы поостеречься! Нас не так-то легко провести!
А от брата давно уже нет писем…
Ким Ок Пун».
«Товарищ Чжан!..
Давно я Вам не писал, но, надеюсь, Вы меня извините. Ваше последнее письмо я выучил чуть не наизусть. Вы верно сказали: «Китай и Корея — родные брат и сестра; они связаны неразрывными узами». Спасибо Вам за ободряющие слова, за бескорыстную поддержку. Мы ведём трудную борьбу, но у нас есть замечательные друзья: Советский Союз и Китай, и все честные люди мира сочувствуют нам. Наша вера в победу неиссякаема.
Вы пишете, что кое-что задумали, но пока не хотите мне открыться. А знаете, я догадываюсь, в чём дело. И очень хочу, чтобы Вы поскорее осуществили своё намерение.
Борьба становится всё более ожесточённой. Обстановка, как Вам известно, переменилась. Мы временно отступили.
Позавчера мой отряд вёл рукопашный бой. Защищая высоту, мы трое суток подряд отбивали атаки врага, в десять раз превосходившего нас по численности. Американские самолёты непрерывно бомбят наши позиции; вражеская артиллерия донимает нас ожесточённым огнём. Высота в дыму и пламени. Всё вокруг разбито, искалечено — и деревья, и камни. Но мы хорошо укрепились и продолжаем удерживать высоту. Когда укрытия обрушиваются, мы вылезаем из них, вытираем рукавом глаза, запорошенные пылью, и начинаем рыть новые укрепления.
— Патронов у нас немного, — сказал я бойцам. — Цельтесь хорошенько. Командование приказало не сдавать высоты! Умрём, но выполним этот приказ!
Глаза бойцов светились решимостью.
Не успела ещё осесть пыль от обстрела и бомбёжки, как длинноногие дьяволы полезли в атаку. Бойцы открыли огонь. Американцы не остались в долгу. На высоту снова налетели самолёты, сбросили бомбы, начали обстреливать нас из пулемётов. Завязался жестокий бой. Нашего пулемётчика ранило в руку, но он не стал даже её перевязывать. Кровь струилась из руки на дрожавший от выстрелов пулемёт… Командиру отделения оторвало снарядом обе ноги. Бойцы сделали ему перевязку и хотели унести его с поля боя. Но, едва придя в себя, он закричал:
— Отойдите, не возитесь со мной! Ног у меня нет, но руки-то целы!
И он снова начал стрелять по врагу.
Патроны у нас кончились. Гранат тоже не было. Враг понёс большие потери, но он понимал, что превосходство на его стороне, и упрямо лез вперёд.
Я был ранен в руку, но сначала даже не почувствовал боли.
— Товарищи! За родину! Ур-ра-а! — крикнул я во весь голос и выскочил из окопа. Ощетинясь штыками, отряд двинулся на врага. Наша отвага, наше презрение к смерти были так велики, что враг дрогнул.
Помню, я саданул штыком в грудь американского солдата. Но штык упёрся в кость, и я увидел направленный мне в живот кинжал американского карабина. Я отбросил винтовку, ногой оттолкнул вражеский кинжал и схватился с американцем врукопашную. Мы долго катались по земле, но враг изловчился и, навалившись на меня, схватил за горло. К счастью, подоспел раненый начальник штаба: он со всей силой ударил американца по голове сапёрной лопатой.
Я вывернулся, и тело американца покатилось вниз по склону.
Товарищи мои сражались с врагами один против десятерых. Били их прикладами, кололи штыками, пускали в ход кулаки, ноги, наносили удары головой. Иные, выхватив у врага карабин, тут же открывали огонь. Высота вся была усеяна трупами вражеских солдат. Противник не выдержал нашего натиска и попятился… Мы с честью выполнили задание.
Ким Ен Гир».
«Дорогой Чжан!
Сегодня, переправившись через реку Датунцзян, мы заняли новые позиции.
Я попросил отпуск, чтобы хоть ненадолго наведаться домой. Дома у нас всё пошло прахом. Золотистые колосья спелого риса печально сникли к воде — рис некому было убирать, и он гнил на корню. Я бегом припустился к деревне. Все дома в деревне сожжены или разрушены американскими бомбами. Обуглившиеся стропила ещё дымились. У дороги под деревом, словно отдыхая, сидел старик. Я подошёл ближе. Это был дядя Пак. Из головы, свесившейся на грудь, текла на его белый костюм кровь. Я побежал дальше. Только по сломанной яблоне я узнал место, где раньше стоял мой дом. Сейчас здесь были обломки. И вдруг я увидел… Нет, я и до сих пор не могу этому поверить! А тогда я вскрикнул от ужаса, и в глазах у меня потемнело…
Бедная моя, трудолюбивая мать! Как она воспряла духом за последнее время… Жить бы ей и жить…
А где моя жена, где сынишка, где брат?
Я крепко стиснул зубы. В эту минуту я ненавидел самого себя — почему я не могу удержать слёз? Я со злостью вытер глаза и торопливо зашагал из деревни. Ненависть жарким, испепеляющим огнём жгла моё сердце. И я шёл не останавливаясь. Скорее, скорее в часть!
Клянусь, тысячу раз клянусь: я уничтожу всех этих извергов, ступивших на нашу землю!
Ким Ен Гир».
Глава пятая
Сражение длилось до рассвета
Солнце скрылось за горой, окрасив небо багрянцем. Чжан Ин-ху и Ли Сяо-тан несли на палке большую корзину с кукурузными початками. Оба бежали вприпрыжку.
— Поторапливайтесь, поторапливайтесь! — подгонял товарищей Чжан Ин-ху. — Надо поскорее со всем управиться.
— Эй, поторапливайся! — послышалось со всех сторон, словно возглас Чжан Ин-ху был подхвачен эхом.
Китайские добровольцы помогали корейским крестьянам собирать кукурузу. Одни таскали кукурузные початки в мешках, взваленных на спину, другие в корзинах. Кое-кто, подражая кореянкам, нёс широкие плоскодонные корзины на голове.
Чжан Ин-ху и Ли Сяо-тан вновь наполнили свою корзину и собрались уже было поднять её на плечи, но к ним подбежали две кореянки и попытались отнять корзину. Мужчины не уступали. Тогда пожилая
