месяцев.
Я замер, словно оглушенный могучим ударом, потому что сразу осознал горечь содеянного мною. Майя смотрела мне прямо в глаза, и ее взгляд был по-прежнему соблазнителен, но ей в глаза я больше не посмел глядеть. Но я не мог не смотреть на нее. Ее лицо уже не было таким, как прежде, — белым и блестящим, а выглядело бескровным; она лежала неподвижно под ковриком из овечьей шерсти, словно умершая.
Наконец она заговорила:
— Ты пришел.
Ее голос был хриплым настолько, что казалось, прежний чарующий мелодичный голос пропал.
Я беспомощно стоял перед ней и, помолчав, выговорил:
— Майя, прости.
Она легонько помотала головой и слабым голосом сказала:
— Сначала погляди на свою дочь.
— Мою дочь?
Майя кивнула. Я осторожно наклонился и поглядел на своего ребенка. Она спала спокойно, сейчас еще нельзя было разглядеть, на кого она похожа, но я поверил, что это моя дочь. Как только я увидел ее, у меня возникла такая уверенность, тайно опутавшая мое сердце. Мои глаза залили неудержимые слезы, я больше не мог смотреть, отвернулся и прошептал:
— Майя, я виновен.
— Позволь ей войти, чтобы не стояла за дверью. Пусть другие не думают, что я трусиха.
— О ком ты говоришь?
— Я уже слышала, как вы разговаривали за дверью. Это твоя жена, правда? Если бы у тебя не было жены, то, по-моему, ты никогда бы меня не покинул. Пусть она войдет, я хочу поглядеть на нее.
Ее голос становился все тише и слабее.
Наконец я кивнул в знак согласия и вышел, чтобы затащить Фэнь внутрь.
Моя Майя и моя Фэнь увиделись впервые. Они глядели друг на друга, не говоря ни слова. В глазах Майи не было никакой ненависти, чего я так боялся.
— Здравствуй, рада, что ты прибыла к нам в оазис в гости, — слабым голосом сказала Майя.
Фэнь, не зная, что ей ответить, растерянно проговорила:
— Здравствуй, я жена Бай Чжэнцю.
Майя кивнула, взгляд ее смягчился, но она сильно раскашлялась.
Фэнь подошла к ее постели и потрогала лоб:
— Ты заболела?
Майя рассмеялась:
— Я скоро умру.
— Нет, ты не можешь умереть, — громко закричал я, не в силах больше сдерживаться.
— С тех пор как я родила твою дочь, я тяжело болею. Здесь нет врачей и нет лекарств. Если бы не это дитя, я бы уже давно не выдержала.
— Майя, я виноват.
Потом Майя обратилась к Фэнь:
— После моей смерти прошу тебя вырастить моего ребенка, хорошо?
— Я обещаю тебе, — сказала Фэнь, кивая.
Майя снова пристально взглянула на меня:
— Теперь у меня есть последняя просьба: поцелуй меня.
Я оглянулся на Фэнь.
— Чжэнцю, исполни все просьбы Майи, — невозмутимо сказала Фэнь.
Я с благодарностью посмотрел на нее, наклонился и коснулся Майи губами. Ее глаза пристально глядели на меня, они были подернуты тенью времени. Наконец я поцеловал ее в губы. Они были холодные-прехолодные, и этот холод пронизал сразу всего меня. Мои глаза отстояли от нее всего лишь на несколько сантиметров, и я мог видеть, как на ее сухих до этого глазах проступают слезы.
В этот миг мне казалось, что мое сердце режут ножом.
Я не знаю, долго ли продлился этот поцелуй, потому что не мог управлять собой даже перед лицом самой Фэнь, и губы Майи слились с моими воедино, и мы опять как бы стали одним существом. Когда я поднял голову, снова увидел глаза Фэнь.
— Ее пульс уже не прослушивается, — взволнованно сказала Фэнь.
У меня в голове водворилась какая-то пустота. Я пощупал пульс у Майи, но он уже не прощупывался.
Я приложил ухо к ее сердцу, но сердце Майи уже перестало биться. Она умерла, моя Майя уже умерла, прямо тогда, когда я целовал ее; в этот миг она покинула меня навеки.
Мои горячие слезы полились на лицо умершей Майи и начали растекаться по нему струйками. Теперь я не знал, как мне быть и что мне делать, а только беспомощно глядел на Фэнь.
— Она уже ушла. Мы ее похороним.
Фэнь была растрогана. Она простила меня и Майю.
Поселяне помогли нам обрядить покойную Майю. Затем нам помогли отнести ее в горную долину, заполненную древними могилами. Неподалеку от входа в долину поселяне вырыли для Майи могилу. Там мы ее и похоронили. Во время похорон люди лобу тоже пели древние песни, может быть, это были плачи древних лоуланьцев. В конце концов моя Майя упокоилась навеки среди пустыни.
Перед выходом из поселения они изготовили деревянную намогильную стелу. Я взял кисть и тушь, которые были доставлены караваном верблюдов, и написал на стеле: «Могила любимой супруги Майи», а внизу подписал: «Поставлена супругом Бай Чжэнцю».
Эту надпись на стеле я сделал только с согласия Фэнь. Эту памятную стелу мы установили перед могилой Майи, и да стоит она вечно, как сама пустыня.
Затем, до захода солнца, мы и поселяне поспешили покинуть кладбище в долине.
После ночевки, едва рассвело, караван верблюдов покинул оазис, и мы с ребенком, который только что лишился матери, ушли вместе с караваном. На этот раз я навеки простился с моим райским садом.
Я и Фэнь, обнимая дитя, сели на верблюда. Это была моя дочь. Несчастного ребенка я кормил овечьим молоком.
Вокруг, куда ни глянь, сколько хватает глаз, простиралась безбрежная песчаная пустыня.
На этом дневник отца заканчивался, все десять с лишним страничек. Бай Би посмотрела на часы — уже полночь, но еще оставалась последняя страница. Она раскрыла ее. Это было письмо отца к ней.
Мое сокровище!
Верю, что ты уже прочла весь оставленный мною дневник, все те десять с лишним страничек, которые я сохранил. А остальную часть дневника я сжег.
Сокровище мое, говорю тебе, что у тебя есть старшая сестра, сестра по отцу, но не по матери, то самое дитя, которое родила Майя. Я и твоя мама вернулись домой с ребенком, а уже через полгода твоя мама родила тебя.
В то время пока ты и твоя сестра были маленькими, у меня и твоей мамы зарплата была очень низкой, а ведь в семье еще был старый человек, поэтому я и твоя мама постоянно выезжали на раскопки, чтобы подзаработать. Условия нашей жизни были очень тяжелыми. А твоя сестра постоянно болела какими-то странными болезнями. Она с самого рождения плохо переносила климат нашего города, его воду и пишу.
Наконец я и твоя мама совместно решили отправить твою сестру в детский приют. Для нас это было вынужденное решение, потому что мы опасались, что твоя сестренка у нас на руках не выживет. Так что мы ее отдали, солгав, что дитя — найденыш.
Однако очень скоро мы раскаялись, нам не следовало так относиться к ней. Она ни в чем не виновата, она должна наслаждаться отцовской и материнской любовью наравне с тобой. Поэтому уже скоро мы поехали в детский приют, чтобы забрать твою сестренку обратно домой. Но ее уже взяла на воспитание
