негодующей:
– Как вы могли такое подумать? Я могу предъявить свои рекомендации.
Она заранее запаслась письмами, якобы написанными родителями ее учеников в Кэнфилдской академии. Она выбрала тех учеников, которые жили далеко от Лондона. Если бы кто-нибудь вздумал проверить ее рекомендации, на переписку ушло бы несколько дней, если не недель. К тому времени она рассчитывала раздобыть доказательства, что некто в этом доме инсценировал ограбления для того, чтобы упечь ее отца за решетку.
Суровое морщинистое лицо Уоррингтона испугало ее. Опираясь на трость, он повернулся к своему слуге:
– Эддисон, посмотри, не пропало ли что-нибудь.
– Конечно, милорд. Сейчас я проверю по списку.
Маленький исполнительный камердинер подскочил к письменному столу, вытащил стопку бумаг и прошел в дальний конец комнаты, откуда начал осмотр ценностей.
В этот момент Клер уже не сказала бы, кто из них вызывает у нее большее отвращение. Как они смеют обвинять ее в воровстве, когда маркиз сам может оказаться Призраком? Или его камердинер мистер Эддисон совершил все эти преступления по приказу хозяина. Сам маркиз по причине хромоты вряд ли смог бы осуществить свой замысел без посторонней помощи.
– А вы следуйте за мной, – повелел ей маркиз.
– Следовать…
– Вы что, дурочка? Или плохо слышите? Уоррингтон заковылял к стульям, стоявшим возле окна. Клер смотрела, как он тяжело волочит больную ногу. Он осторожно развернулся, дойдя до стула, и, пошатнувшись, неловко опустился на сиденье.
Клер против воли прониклась сочувствием.
Он поднял на нее глаза.
– Хватит на меня таращиться. Раздвиньте портьеры и сядьте.
Мимолетная симпатия к деду тут же испарилась. Клер выполнила его указание. В комнату хлынул солнечный свет. «Интересно, как бы он со мной разговаривал, если бы знал, что я его внучка», – подумала Клер.
Возможно, еще хуже, чем сейчас; он бы просто вышвырнул ее вон.
Но, нравится это ему или нет, она является членом его семьи. Этот факт она осознала особенно отчетливо вчера в картинной галерее. На портретах были изображены ее предки. Неожиданное чувство гордости поразило ее саму. И сколько бы этот старик ни отрицал их родство, в ее жилах все равно течет его кровь.
Клер села на стул, выпрямив спину, сжимая в руках промасленную тряпку. Она не станет оправдываться и ничем не выдаст своего волнения, как бы ей ни было страшно. В конце концов, Эддисон не сможет обнаружить доказательств ее вины. Она была очень осторожна, и Эддисон не заметит, что кто-то рылся в вещах маркиза. Но все равно ее могут обвинить в том, что она только замышляла ограбление.
– Спросите у миссис Флеминг: она подтвердит, что я убиралась вместе с ней и вернулась сюда за тряпкой, – сказала она. – Пожалуйста, спросите у нее, если вы не верите мне.
Уоррингтон взглядом приказал ей молчать. В его холодных голубых глазах под седыми кустистыми бровями бушевал океан.
– Я сам решу, что мне делать.
– Уверяю вас, я ничего здесь не брала.
– У вас оскорбленный вид, миссис Браунли. Очень жаль. Эти бесценные предметы искусства требуют должного присмотра. Мне казалось, у вас достаточно мозгов, чтобы понимать это.
Уязвленная столь уничижительным отзывом, Клер ответила ледяным тоном:
– У меня есть полное право чувствовать себя оскорбленной, когда со мной обращаются как с преступницей. И то, что вы позволяете себе подвергать сомнению мои интеллектуальные способности, говорит о том, что вы не имеете представления о вежливости.
Эддисон обернулся и изумленно смотрел на нее.
Клер сжала губы. Господи, кажется, она нагрубила маркизу. Она здесь служанка, а не член семьи, и не имеет права высказывать свое мнение о хозяине. Проглотив гордость, она поспешно сказала:
– Простите, милорд. Я сказала это сгоряча. Маркиз пристально смотрел на нее.
– Поправьте меня, если я не прав, но я нахожу весьма подозрительным, что компаньонка юной леди занимается уборкой моих комнат, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями и приглядывать за моей внучкой.
– Леди Розабел всегда спит до полудня. Я не люблю сидеть без дела, и предложила свои услуги миссис Флеминг.
– Вы недостаточно загружены?
– За пределами комнаты леди Розабел у меня нет никаких обязанностей, а она просила не тревожить ее, когда она спит.
– А как продвигается пьеса? – внезапно сменил предмет разговора маркиз. – Она понравилась Розабел?
К счастью, как раз накануне вечером Клер начала читать Розабел первый акт «Сна в летнюю ночь». Правда, через пять минут Розабел уже крепко спала.
– Мы только начали читать, пока еще рано судить об этом.
– Ха! Пьеса ей не понравилась. Я был прав.
– Мы еще не дочитали до конца, милорд.
Он издал горловой звук – нечто среднее между кашлем и хрипом.
– Вы не способны на грубую лесть, миссис Браунли. Это отвратительно, когда женщина позволяет себя унижать.
Неужели он хочет сказать, что она ему нравится? Клер с горечью вспомнила, как в десять лет отправила деду письмо, приглашая его на свой день рождения. Она испытала страшное разочарование, так и не получив от него ответа. Мама обняла ее и попыталась утешить. «Я поссорилась с твоим дедом много лет назад, еще до твоего рождения. Но если бы он увидел тебя, дорогая, я уверена, что он полюбил бы тебя так же сильно, как любим тебя мы с папой».
Эти слова врезались в память маленькой девочке. В ее сердце поселилась надежда. С возрастом она избавилась от иллюзий, но сейчас с досадой отметила, что где-то в глубине души надежда помириться с дедом все еще теплится. Несмотря ни на что, ей хотелось услышать от него слова одобрения.
Клер подавила в себе это желание. Маркиз должен заплатить за то, что сделал с папой. И с мамой тоже. Но для начала ей необходимо выпутаться из этой дурацкой ситуации.
– Вы сами подтвердили, что я не способна лгать ради своей выгоды. Я ничего не брала в ваших комнатах.
– Нахальная девчонка. Так легко вы от меня не отделаетесь.
– Ваши экспонаты слишком громоздкие, чтобы я могла их спрятать. Гораздо логичнее было бы украсть драгоценности.
– Вы могли вытащить драгоценный камень из какой-нибудь вещи. Например, вон из того тигра. – Он указал пальцем на медный столик.
– Можете убедиться: оба его глаза на месте, – сказала Клер и неожиданно с любопытством спросила: – А откуда у вас все эти редкости?
– Мне подарил их махараджа из Джайпура в награду за то, что я выследил вора, который рыскал у него во дворце.
Клер удивленно выгнула бровь. Может, он провоцирует ее?
– А почему вы спрятали свои сокровища здесь? Почему бы, не выставить их в парадных комнатах, где ими смогут любоваться и другие люди?
– Потому что это мой личный музей, вот почему. Я не хочу, чтобы они лежали на виду у всех, где их каждый может украсть.
Несмотря на всю свою антипатию к деду, Клер пожалела его. Трудно жить, никому не доверяя.
– Не думаю, чтобы все и каждый стремились завладеть вашим богатством.
