похожи на глухих, «отсутствующих, когда присутствуют». Более того, имея в виду суждения большинства, Гераклит сравнивал его представителей с «ослами, предпочитающими солому золоту» [D: 9].
Непонимание современниками учения Гераклита, очевидно, объяснялось не только ложными суждениями большинства. Как философу, Гераклиту было дано прозвище «Темный». Он часто выражал свои мысли с помощью неясных и многозначительных метафор. В противоположность милетским натурфилософам, которые подчеркнуто стремились дистанцировать себя от мифического, Гераклит был склонен к мифологическому стилю выражения. Он не обладал той степенью научности, которую можно найти у милетцев. Не оперировал он и с логическими, хорошо определенными понятиями, как это делали Парменид и элеаты. Гераклит опирался на интуицию и визионерство — его речь походила на слова оракула. Возможно, он имел в виду самого себя, когда говорил, что «бог, который прорицает в Дельфах, не объявляет и не утаивает, а подает знак» [D: 93].
Труды. Насколько мы знаем, Гераклит хранил свои работы в храме Артемиды Эфесской. Сохранилось относительно много его фрагментов. Считается, что 126 фрагментов достоверно принадлежат ему, а авторство 13 фрагментов вызывает сомнения.
В гераклитовских фрагментах упоминаются также и другие философы. Это свидетельствует о том, что философы начинают интересоваться не только исключительно внешними явлениями, но и занимают определенную позицию по отношению к тому, что другие философы говорили о философских проблемах. В результате, благодаря дискуссиям между философами и комментированию работ одних философов в трудах других, возникает и поддерживается философская традиция.
Утверждение «все, абсолютно все, находится в состоянии непрерывного изменения», оказывается логически противоречивым в свете следующего обстоятельства. Мы не можем сформулировать утверждение «все находится в состоянии изменения» без помощи языка. Он выступает в данном отношении как средство указания и распознавания объектов, которые должны длиться, по крайней мере, определенный интервал времени. Таким образом, условием построения и осмысленности этого утверждения является допущение неизменности объектов, что противоречит тому, о чем говорится в нем. Но Гераклит, действительно, не говорит, что все находится в состоянии непрерывного изменения. Он говорит, что:
1) все находится в состоянии непрерывного изменения [Ср. с фрагментом [D: 91]: «в одну и ту же реку нельзя войти дважды, и нельзя дважды застигнуть смертную природу в одном и том же состоянии… Она образуется и расплывается, приближается и удаляется».], однако
2) изменение происходит согласно неизменному закону (логосу) [См. фрагмент [D: 30]: «космос один и тот же для всего существующего, не создан ни богом, ни человеком, но всегда был, есть и будет вечно живым огнем, возникающим согласно мере и согласно мере угасающим».] и
3) этот закон включает взаимодействие противоположностей [См. фрагмент [D: 8]: «рожденная противоположность собирает вместе, из отдельных музыкальных звуков возникает совершенная гармония, все вещи происходят благодаря конфликту». Ср. с фрагментом [D: 51]: «люди не понимают, как расходящееся само с собой согласуется подобно возвращающейся (к себе) гармонии, как у лука и лиры».],
4) причем это взаимодействие противоположностей как целое порождает гармонию [В учении Гераклита, таким образом, имеются моменты «диалектики», которые могут напомнить нам Гегеля и Маркса с их положением о том, что история движется вперед благодаря взаимодействию противоположностей.].
Мы можем интерпретировать Гераклита следующим образом. Все находится в состоянии непрерывного изменения в соответствии с законом взаимодействия противоположных сил. Так, например, наш собственный дом является объектом, который, как и все остальное, находится в процессе изменения. Изменения осуществляются благодаря взаимодействию противоположных сил. Обобщенно говоря, одни из них носят по отношению к дому созидательный, конструктивный характер, а противоположные им — разрушительный, деструктивный. Однако временно, в течение многих лет, конструктивные силы превалируют над деструктивными. Поэтому дом, как таковой, будет существовать так долго, как сохраняется эта ситуация. Но и баланс сил подвержен изменению, и в некоторый момент времени деструктивные силы начинают преобладать. В результате дом разрушается — сила тяжести и разложение берут верх над своими противоположностями.
Иначе говоря, Гераклит не отрицает, что вещи достаточно продолжительно могут длиться во времени. Однако базисным принципом всех преходящих вещей является взаимодействие между соответствующими силами, баланс между которыми изменяется согласно закону, логосу. Поэтому настоящей субстанцией изменяющихся вещей является не вещественная первооснова, а логос!
Для Гераклита логос является скрытым, общим единством в разнообразии. Тождество — вот что логически предполагается во всех различиях.
Хотя нам известно больше фрагментов из наследия Геракликта, чем милетцев, интерпретировать его не намного легче, поскольку он выражался поэтическими образами. Например, когда он говорит об огне (греч. руr), то остается неясным, был ли огонь для него, как и для милетских философов, «первоосновой» или же он использовал слово «огонь» в качестве метафоры изменения (всепоглощающий огонь). Возможны обе интерпретации.
В одном из фрагментов [D: 90] Гераклит говорит, что «все вещи превращаются в огонь, а огонь — во все вещи, подобно тому, как товары обмениваются на золото, а золото — на товары». Если мы интерпретируем огонь как первооснову, тогда можно допустить связь между философией природы и экономикой. Действительно, понятие первоосновы как общего элемента, посредством которого происходит изменение всех вещей, здесь связывается с понятием денег, золота, как общего для обмена всех товаров базиса, где различные товары сравниваются друг с другом благодаря тому, что они измеряются одним и тем же общим стандартом.
Некоторые ученые политически интерпретируют Гераклита как сторонника войны. Основой для этого служит фрагмент [D: 53]: «война является отцом всего и царем над всем». Более тщательное его прочтение указывает на мысль Гераклита о фундаментальности в природе напряженности между альтернативными силами. Война, конфликт (греч. polemos, отсюда «полемика») являются проявлениями этой космологической напряженности, которая является «отцом» всего, иначе говоря, базисным принципом всего.
Гераклит также говорит о мире, сгорающем во вселенском пожаре и возникающем вновь через регулярные промежутки времени. К этому циклу с непрерывно вспыхивающими пожарами и новыми мирами позднее обращаются стоики.
Альтернативную Гераклиту позицию занимает Парменид. Это не значит, что для него безоговорочно утверждение: «ничто не находится в состоянии изменения». Парменид утверждает, что изменение является логически невозможным. Как и для Гераклита, для Парме-нида исходным пунктом выступает «логическое». Реконструировать его аргументы можно, по-видимому, следующим образом:
А) 1) Что существует — существует.
Что не существует — не существует. 2) Что существует — может быть мыслимо. Что не существует — не может быть мыслимо.
Б) Идея изменения предполагает, что нечто начинает существовать и что нечто прекращает существовать. Например, яблоко из зеленого становится красным. Зеленый цвет исчезает, становится «несуществующим». Эти рассуждения показывают, что изменение предполагает небытие, которое не может быть мыслимо. В силу этого мы не способны выразить изменение в мышлении. Следовательно, изменение логически невозможно.
Конечно, Парменид знал также хорошо, как и мы, что наши органы чувств свидетельствуют о самых разнообразных изменениях. Однако перед ним возникла дилемма. Разум говорит, что изменение логически невозможно. Чувства же свидетельствуют, что изменение существует. На что следует положиться? Грек Парменид с основанием утверждает, что мы должны верить разуму. Разум прав, а чувства обманывают нас.
Еще при жизни Парменида стремились опровергнуть этот вывод. Рассказывают, что один из оппонентов попытался показать абсурдность этого вывода следующим образом. Во время произнесения умозаключения, аналогичного умозаключению Б), этот оппонент встал и начал ходить!
Но, как и раньше, посмотрим на следствия парменидовского утверждения. Впервые в интеллектуальной истории человек настолько полностью доверился ходу и результатам логического мышления, что его не могли поколебать даже противоречащие этим результатам чувственные наблюдения.
