– Где?
– Ну это, красно-коричневое!
– А! Так это университет киевский, где, кстати, Булгаков учился, тот, что «Мастера и Маргариту» написал.
– А почему такого цвета?
– Кто?
– Ну, университет.
– Потому что так покрасили.
Алла звонко рассмеялась.
Она и пленила Козака этим смехом. И ему хотелось, чтобы она смеялась еще и еще, и он был готов сделать для этого что угодно.
– Вот про университет, ты говоришь…
Они уже незаметно перешли «на ты».
– Вот ты говоришь про университет, мол, покрасили, а у нас, когда я учился в военном училище, ходил такой анекдот, тогда вообще была мода на абстрактные анекдоты…
– А в каком военном училище ты учился?
– Это сейчас неважно.
– Не хочешь сказать?
– Скажу, ты слушай пока анекдот.
– Нет, ты сперва скажи, какое училище заканчивал? Это что? Тайна?
– Омское высшее училище КГБ СССР, устраивает?
– Вполне.
– Теперь можно анекдот?
– Давай.
– В общем, курсанта спрашивают, что такое: зеленое, соленое, висит на стенке и пищит?
– Ну?
– Ответ – селедка!
– А почему зеленое?
– Потому что покрасили.
– А! Поняла! – снова расхохоталась Алла. – Вот уж и правда, кстати анекдот!
– Ты недослушала, почему висит на стенке и пищит.
– Ну, почему?
– Потому что прибили гвоздиками к стенке.
– А почему пищит?
– А потому что ее крепко обнимают. – Козак крепко обнял Аллу.
Когда вертолет садился на площадке в Борисполе, Николай и Алла уже целовались, словно студенты, что по весне слиняли с занятий.
– Хочу с тобой видеться, – не отпуская ее руку, попросил Николай.
– Звони, – сказала Алла.
Сидя на заднем сиденье вызванной Николаем машины, Алла ехала к себе в гостиницу и впервые за последние три года думала не как думает журналистка Лисовская, а как думают сотни тысяч слегка влюбленных молодых женщин: «А он женат?», «А с ним получится всерьез?», «А как я ему, понравилась или нет?», «А у него много женщин?»
Но и Николай впервые с тех пор, как его Лена, с которой он жил со времен переезда в Киев и которая разбилась на тренировке в горах, впервые он думал не как положено думать старшему офицеру службы безопасности, а как думают слегка влюбленные мужчины: «У нее в Москве есть мужик?», «Она со мной ради работы, чтобы получить доступ к информации, или я ей нравлюсь как мужчина?»
Глава пятая
Январь 2004 г.
Сигари «Пуерто Рiко» i справжня «Гавана» в магазинах «Домiникана». Будь чоловiком – пали сигару.[11]
– МИД Украины сообщил, что в августе 2004 года планируется официальный визит министра обороны США Д. Рамсфельда в Украину.
– Ваш паспорт, пожалуйста.
– Вот, Дружинин, Евгений Васильевич.
– С какой целью следуете в Украину?
– Бизнес.
– Счастливого пути!
Дружинин прошагал в большой накопитель и уже хотел было присесть и полистать свежий номер «Коммерсанта», как увидал знакомую и аж до дрожи в затылке родную спину. Эту спину ни с какой другой спиной Евгений спутать не мог. Два года в строю за нею вышагивал.
– Павло!
Да, это был Павло Ксендзюк.
И вот объятия, похлопывания по спинам и по плечам, поцелуи, снова похлопывания.
– Ты хде? – с мягким хохляцким «г» улыбчиво поинтересовался Ксендзюк и, не дожидаясь ответа, стал излагать свою биографию: – А я теперь в Торонто, у в Канаде, маю хату, три кары, пять чылдренят.
– Давно не видались, – слегка отстраняясь, сказал Дружинин.
– Ага, с самого Душанбе, как нас расформировали после вывода, – уже почти перейдя на русский, согласился Павло.
Павло. Его командир взвода. Командир взвода прапорщик Ксендзюк. Афганский хохол, как все звали его тогда в Баграме и в Кандагаре.
– Я ж при Горбаче запаковался-упаковался весь, – блеснув дентальной жемчужностью американской стоматологии, добродушно пояснил Павло, – кому война, а кому мать родна! Ты ж понимаешь!
– Я понимаю, – улыбнулся в ответ Дружинин, – а что теперь там?
Сказав это слово «там», Евгений махнул в сторону воображаемого Запада.
– Там? – вздохнув, переспросил Ксендзюк. – А там бизнес у меня, жрачка, сальце-шмальце, ты ж понимаешь, хохол без склада, где тушенка, – не хохол!
Добродушно поржав, прошли в буфет.
– Виски, водку? – участливо поинтересовался Дружинин.
– Не, я у в Канаде на бурбон перешел, – покачал головой Ксендзюк, – та же наша украиньска горилка, только з кукурузы!
– Два «Джим Бима», – сказал бармену Евгений.
– Ага, – согласно кивнул Ксендзюк и, буркнув что-то насчет нигде не принимаемых канадских долларов и золотой «визы» Чейз-Манхэттен банка, которую тоже не везде принимают «тут в Крыму», предложил пить «за счет старого афганского дружбана Дружинина».
– Я года три назад кого-то из наших встречал, мне сказали, у тебя сын есть, Василек, как он? – после второго «Джим Бима» поинтересовался Ксендзюк.
– Да вот вырос уже, – вздохнул Дружинин, – тоже вот бизнесом занимается.
– Каким бизнесом? – почти с профессиональным американским интересом спросил Ксендзюк.
– Рок– и поп-группы украинские в Москву возит вроде промоутера и пиар-менеджера у них там, – невесело ответил Дружинин.
– Что? Дела не очень чтобы очень? – хмыкнул Ксендзюк.
– Да, чем бы дитятко ни маялось, лишь бы не плакало, – ответил Евгений и, приказав бармену по третьему «Джим Биму», предложил выпить за Афган и за пацанов, что прилетели оттуда в Союз «черными тюльпанами».
Выпили не чокаясь.
– Слышь, братан, – обратился вдруг к бармену Ксендзюк, – сделай-ка телевизор погромче, что-то там интересное и кстати кажут.
По телевизору и вправду как по заказу для разговора двух афганцев шел какой-то безмолвный
