скажем, для начала в Минск, потом в Астану, а потом и наша главная цель – Москва!
– Да, главные богатства там, – согласился Бикерия, – наши шефы, я имею в виду сенатора Маккейна, Джорджа Сосноса и Майка Боуна, всегда повторяли, что главная цель – это установление демократии в России.
– Эх, немного недожали тогда, в девяностом году, – посетовал Лученко, – можно было ввести в Россию морпехов и голубые каски ООН для охраны ядерных объектов, безопасность которых слабое правительство Ельцина не могло обеспечить, тогда все было бы совсем иначе.
– Ничего, мы еще свое возьмем, – ответил Бикерия, беря с подноса у услужливого официанта в белом фраке новый бокал шампанского, – и выпьем за Америку, господа!
В зал, где сидели лидеры молодых демократий, входили Буш и Маккейн, причем Буш что-то шептал сенатору:
– Преференции и еще раз преференции, наша задача – извлечь из ситуации как можно больше политической и экономической прибыли. Наши инвесторы вкладываются в демократии Восточной Европы для того, чтобы получать реальные экономические выгоды. Рынки этих стран должны быть полностью отданы нам, нашим производителям. Никаких пошлин и никакого протекционизма и защиты «своих местных товаропроизводителей» я не потерплю. Мы не для того тратили миллионы, чтобы потом нам закрывали рынки. Имей это в виду, когда будешь ставить задачи новому руководству этих стран.
– Это понятно, господин президент, – кивнул сенатор, – но есть определенный дилей времени, экономический профит более инерционен, нежели смены политических климатов, и инвесторы должны набраться определенного терпения. Кстати, тут одна проблема. Есть этот русский диссидент Березуцкий. Он дал Ищенко около пятидесяти миллионов долларов и уже требует себе серьезных преференций.
– Пошлите его ко всем чертям. Все преференции должны быть нашими. Мы занимаемся спекуляциями. А он инвестициями. А что такое инвестиция? Это просто неудачная спекуляция! Он проинвестировал в демократию Украины. Спасибо ему. И все на этом. Еще не хватало делиться прибылями с бывшими русскими!
– Он много знает, он, если его кинуть, расскажет всем, сколько денег он давал на «оранжевую революцию».
– Кто поверит старому плуту? И кто покажет это на весь мир? Никто… Пусть полгода его продинамят, а потом кинут. Пусть жалуется этот Березуцкий хоть в ООН!
– Вы правы, господин президент, – согласился сенатор. – Но всех кидать нельзя. Молодежь надо поощрить, иначе нам не будут верить.
– Поэтому я сейчас здесь, в Братиславе, а не в Каире или в Омане, мистер Маккейн, – хохотнул Буш, приятельски похлопывая того по спине. – Мы выжмем из этой Восточной Европы все соки, а потом, большая война еще не выиграна, впереди еще и Москва с ее Сибирью, с ее нефтью, бензином и всем тем, что необходимо нашим корпорациям.
– Нашим избирателям, – пошутил Маккейн.
– Иди к черту, – смеясь, отмахнулся от него Буш и, сопровождаемый своим пресс-секретарем, направился к очередной группе демократов.
– Дамы и господа! Президент Соединенных Штатов Америки – Джордж Буш!!
Аплодировали долго, минут пять, как какому-нибудь оперному певцу.
– Свобода зажигает огонь в наших средцах, в сердцах миллионов мужчин и женщин во всем мире! – начал Буш. – Поэтому я хотел бы поднять этот первый бокал за свободу! За тех солдат свободы, которые здесь присутствуют! Многие там, у себя на родине, рисковали жизнями, чтобы сломить тоталитарные режимы!
Двести человек дружно звякнули бокалами с шампанским.
* * *
– Ви ще не пробували американського сала? Купите кращу закуску до будь-якого стола![53]
Ищенко и Саакашвили подписали в Киеве соглашение о стратегическом характере отношений, сообщает агентство KM.RU.
– Как самочувствие, Владимир Семенович? – участливо поинтересовался Николай.
– Ничего, Коля, уже получше, – благодаря ученика за заботу и приглашая его в дом, ответил генерал, – пройдем-ка мы с тобой на верхнюю веранду, там Надя уборку сделала и кой-какую перестановку, так что можно оттуда видом на сад насладиться и там чаю попить.
Отказываться от приглашения Николай не стал.
Ну, и хотя это по правилам приличия так принято, чтобы хвалить хозяина за богатое убранство дома, но в случае с жилищем учителя Козаку не приходилось лукавить. Дом Колеи вызывал у Николая восхищение и честную белую зависть. Нынешний размах, с которым стали обустраиваться его коллеги, не совсем укладывался в его сознании. «Зачем столько комнат?» – недоумевал Николай, расхаживая, например, по дому Клюквина – этого другана его шефа – Янушевича. Зачем человеку столько комнат? Имея доступ к оперативной информации, кто-кто, а Николай отлично знал, сколько убийств на бытовой почве случалось в этих коттеджах «новых украинцев»! Но с жилищем Владимира Семеновича Колеи дело обстояло иначе. Во всем экстерьере и интерьере этого дома Николай находил грани так называемого «разумного потребления», за которыми, с одной стороны, была ненужная роскошь, а с другой стороны – только самое необходимое, что положено по статусу, по той самой пресловутой «ноблес оближ».
– Хорошо вы тут все устроили, – похвалил Николай, – уютно, мне нравится.
– Присаживайся вот тут, возле окна, – указав на летнее легонькое, но очень с виду удобное плетеное кресло, пригласил генерал, – отсюда сверху прекрасный вид, не правда ли?
Действительно, с верхней веранды открывался изумительной красоты вид на весь сад генеральской дачи.
– Чаю? Кофе? – поинтересовался генерал.
– Чай, если можно, – попросил Николай.
– А что твоя москвичка предпочитает? – подмигнув, спросил генерал.
– Она любит кофе, да покрепче, – совсем на этот раз не смутившись, ответил Николай.
– Ну, как нибудь я угощу, – улыбнулся Колея. – Не боишься, что отобью?
– Она меня любит, – сказал Николай.
– Все это вздор, – жестом прервал Николая Колея. – У нас, у разведчиков, эмоции на последнем месте, – назидательно сказал генерал, – а главное – расчет и прогноз.
– И какой же прогноз?
– А то, что скоро передерутся эти «оранжевые», – вздохнув, сказал генерал, – передерутся, деля плоды своего майдана.
– И что делать нам? Мне? – спросил Николай.
– Занять правильную позицию, – ответил генерал, – собрать максимум информации, оценить ситуацию и попытаться извлечь максимальный положительный эффект.
– У меня источников информации много, – хвастался генерал, во всех сферах. Вот, например, недавно, звонит мне журналист Шинкаренко, слышал, небось. Я мог его послать подальше. Но как человека его попросил, что дам тебе нужную информацию, но на меня не ссылайся. А он что сделал в благодарность? Написал: «Генерал Колея сообщил нашей газете…» Мне-то наплевать, но за такие вещи надо наказывать. Приставил к нему топтуна. И вот за неделю тот выяснил, что Шинкаренко, хоть на вид мужик мужиком и даже охоч до женщин, на самом деле пассивный гомосексуалист. Мне такие оргии с его участием на пленку отсняли! Я мальчика вызвал, показал, и он вот теперь мне всю информацию из журналистской тусовки сливает… Вот так. И таких агентов у меня сотни… А вот как собрал максимум информации, определился на местности, оценил ситуацию – оборачивай ее в свою пользу!
– Как в боевом уставе пехоты, – хмыкнул Николай, – определиться на местности, наметить ориентиры, уяснить задачу…
– А ты как думал! – воскликнул генерал. – Политика, она и есть та же война.
– Только война, как говорил Бисмарк, есть продолжение этой самой политики, – не преминул проявить свою осведомленность Николай, – я это понимаю.
– Ну так и собирай информацию, разведчик! – поощрительно напутствовал Николая генерал. – Все
