кошмарным, и эта нереальность усиливалась угрожающей неподвижностью черных орд. Только перья их головных уборов слегка шевелились в горячем воздухе полудня.
Жара и давление окружающих толп грозили задушить его, и он отчаянно огляделся, ища способа спастись. Рядом с ним стоял Сторч, на плече он держал топор Хая. Хай почувствовал легкую вспышку гнева от его предательства, но почему-то сейчас это казалось неважным.
Сторч смотрел не на него, а на группу офицеров венди, стоявших возленебольшоговозвышения в конце свободного пространства. Это возвышение было пустым, но привлекало всеобщее внимание, как сцена перед началом представления.
Снова послышался голос: «Кто ищет Большого Черного Зверя, кто охотится на льва?»
Жаркая тишина и неподвижность длились, затем все множество зашевелилось и вздохнуло, когда на возвышении появился человек.
Высокий головной убор из перьев цапли и возвышение, на котором он стоял, делали его богоподобным. Мантия из шкур леопарда свисала до земли, человек стоял неподвижно, как высокое дерево на шумящей травяной равнине, и громогласный королевский салют потряс основания земли и неба.
Сторч поднес к возвышению топор с грифами и положил у ног короля, потом попятился, и король через расстояние, разделявшее их, посмотрел на Хая.
Хай взял себя в руки, стараясь не обращать внимания на боль в теле, стараясь не хромать, подходя к возвышению, и посмотрел на Манатасси.
– Мне следовало догадаться, – сказал он по-пунически.
– Ты должен был убить меня, – ответил Манатасси и из-под складок своей мантии извлек правую руку. – А не вооружать меня этим.
– Ты не понимаешь, – сказал Хай. – Твоя жизнь не принадлежала мне. Я дал клятву.
– По-прежнему верен своему слову, – в голосе Манатасси не было насмешки.
– А другого способа жить нет. – Хай почувствовал усталость, он покорно ожидал неминуемой смерти. У него не оставалось сил для спора.
Манатасси жестом своей железной руки указал на армию.
– Видишь, какое копье я выковал?
– Да, – кивнул Хай.
– Кто может устоять против меня?
– Многие попытаются, – сказал Хай.
– И ты среди них?
И Хай улыбнулся. «Не думаю, чтобы у меня была для этого возможность».
Манатасси сверху вниз смотрел на маленького горбуна в изодранной одежде, со спутанной бородой и синяками на лице и руках, грязного и избитого, но не смирившегося, когда он говорил о своей судьбе.
– Никто из моих людей не понимает нас, – сказал Манатасси Хаю. – Мы можем говорить свободно.
Хай кивнул, удивленный, но заинтересованный.
– Я предлагаю тебе жизнь, Хай Бен-Амон. Иди ко мне, дай мне любовь и верность, которые ты отдавал Великому Льву Опета, и ты доживешь до старости
– А почему ты выбрал меня?
– Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь. Мои шпионы следили за тобой, но только судьба доставила тебя в мои руки.
– Но почему именно я? – настаивал Хай.
– Ты нужен мне, – просто ответил Манатасси. – Мне нужны твои знания, твое понимание, твоя человечность.
– Ты простишь мне отрубленную руку?
– Ты ведь мог забрать жизнь.
– Простишь бич и шахты Хилии?
– Это я никогда не прощу! – рявкнул Манатасси, лицо его задергалось, желтые дымящиеся глаза сверкнули. – Но в этом виноват не ты.
– Ты простишь бойню у Сетта?
– Ты солдат и не мог поступить иначе.
Манатасси дрожал, и Хай чувствовал, что прошел по краю пропасти, но ему хотелось испытать пределы силы этого человека – и пределы слабости.
– Но для чего тебе я? – спросил Хай.
– Иди рядом со мной.
– Против кого?
– Против Опета, его чудовищных жестокостей и ужасных богов. Будь рядом со мной, и с этой армией я буду править миром.
– Я не могу этого сделать, – покачал головой Хай.
– Почему? Скажи, почему. Опет – зло, он должен быть уничтожен.
– Это моя родина, – ответил Хай. – Моя земля, мой народ, мои боги. Они не могут быть злыми.
– Я думал, ты разумный человек, – рявкнул Манатасси.
– Разум ведет человека только до определенного предела, а дальше он должен довериться своему сердцу.
– Значит отказываешься?
– Да.
– Ты знаешь, что выбираешь смерть?
– Да.
Манатасси поднял руку, железная лапа блеснула на солнце, и Хай понял, что когда она опустится, он умрет.
Манатасси отвернулся, вздохнул, и плечи его опустились.
– Ты пощадил меня, – сказал он. – Я пощажу тебя.
От облегчения Хай почувствовал слабость. Он не хотел умирать и теперь позволил себе вспомнить о Танит и о ребенке. Он все-таки увидит своего сына.
– Возвращайся в Опет. Иди к своему царю. Скажи ему, что Манатасси, Большой Черный Зверь, идет с севера, чтобы уничтожить его.
– Ты предупреждаешь врага? – спросил Хай. – Разве этому я тебя учил?
Манатасси улыбнулся. «Предупреждение ему не поможет. Расскажи ему, что видел здесь. Расскажи об этой армии – пусть почувствует страх. Скажи ему, что я приду и никого не пощажу, чтобы и памяти о нем не осталось на земле. Скажи, что я иду и иду быстро».
Манатасси поднял топор и протянул Хаю.
– Иди! – сказал он. – Все долги между нами выплачены. У тебя нет прав на меня, и у меня нет прав на тебя. Когда мы снова встретимся, я тебя убью.
Они смотрели друг на друга. Стояли рядом, почти касаясь друг друга, но разделенные пространством, большим, чем океаны, чем самые обширные земли.
Хай повернулся и захромал по образовавшемуся между воинами коридору. Ни один человек не преградил ему путь.
– Мать, не расстраивайся так, – шептала Танит. – Ты не виновата.
– Я бы им сказала, – бормотала Айна. – Я знаю, что сказала бы. Эта сестра Хака, она меня приводит в ужас.
– Но ведь ты не сказала, – утешала ее Танит. – Ты хранила нашу тайну, даже мы не подозревали, что ты знаешь.
Айна поставила рядом с кроватью Танит чашку с едой и задумчиво улыбнулась. «Вы были так счастливы вдвоем. Так хорошо было смотреть на вас. Он хороший человек, несмотря на своюспину, он добрый и мягкий».
Танит подвинулась, давая место Айне. «Посиди со мной немного, мать. Мне здесь так одиноко, от этого труднее ждать».
Айна испуганно оглянулась на закрытую дверь.
– Мне не велели оставаться долго.
