аннексировали бы американцы. Но… Когда укрепился во власти собиратель имперских земель и вырезал всю старую большевистскую гвардию своими чистками, то он стал бы изыскивать способы вернуть Аляску… Война. Если бы эта территория была нашей… Танковые армады Красной армии блицкригом прошлись бы по континенту. Как это было в войне с японцами. Три недели — и все, мы в Мексике…
— Да вы маньяк, — вырвалось у Николая.
Комиссар устремил на него гневный взор, продолжая ожидать реакции Старшины. Тот медленно повернулся, показывая не предвещающую ничего хорошего улыбку.
— Обоснуйте, молодой человек.
— Что тут обосновывать? Дорвавшийся до власти унтер, выкормленный войной и кровью. Нет? Всюду плакаты. Угрозы. Ваши портреты. Да у вас культ личности и диктатура! Вы еще и мировым господством грезите!
— Однако как много вы успели понять за то малое время, что здесь находитесь, — усмехнулся Старшина.
— Все время, что я у вас нахожусь, я был в застенках ваших карательных органов. Как и мои товарищи…
— Колян, захлопни пасть, — зашипел Вячеслав.
— Ну уж нет! Он хотел откровенности!
— Разумеется. — Старшина кивнул. — Давайте откровенно. Диктатура? Конечно. Вы жаждали демократии? Вы знаете, кто придумал демократию? Древние греки. У них было тепло. Климат такой. И сытно. Они любили философствовать. Много философов у них было. Потому что им ни хрена не надо было делать. Им не надо было думать, как согревать свои жилища. Потому что у них было тепло. Им не надо было думать, как добыть еду. Потому что всем этим занимались их рабы. Они, быть может, не угнетали рабов своих, как это делали те черновики, про которых вы тут рассказывали. Рабы там, наверное, жили в сытости. Но они были рабами. Как и сытые рабы этих ваших рейдеров. И, придумав демократию, эти греки даже представить не могли, что не будет рабов, а будет всеобщее равенство. Равенство они видели для себя. Как и демократию. Посему суть демократии проста до боли. Демократия — для демократов. А для рабов — рабство. Кем бы вы родились при демократии? Рабом или элитой? Какая сложная дилемма, да? Все и всегда вы можете решить за себя сами? Боюсь, жизнь сама внесет свои коррективы. А у жизни злая ирония. Когда настал крах советской империи, люди кричали: нужны реформы. Нужна демократия и рыночная экономика. Старая система никуда не годится. Да, при новой экономике будет двадцать процентов безработных. Зато жить будем припеваючи. Как на Западе. Только им почему-то и в голову прийти не могло, что они окажутся среди этих двадцати процентов. Демократа спросили, понимает ли он, что его реформы приведут к смерти двадцати, а то и тридцати миллионов людей в огромной стране. Он сказал: и что же, не проводить никаких реформ? Эти люди, значит, не вписались в новые реалии и условия жизни. Вот так легко и просто. Ведь он себя не видел среди этих миллионов. И близких своих не видел. Одну особу из штатовского госдепа спросили, понимает ли она, что экономические санкции против государства Ирак за десять лет привели к гибели десятков тысяч иракских детей. Она ответила, что это очень трудный, но нужный выбор. Ибо это путь демократии. Вот так вот запросто. Это ведь не ее дети. Те, кто развязал ядерную войну, надеялись на свои бункеры и запасы. Хрен с ними, с миллиардами людей. Главное в ядерной войне — это бункеры для элиты. Демократия — это выбор. Безусловно. Выбор между тем, раб ты или элита. Жертва или тот, кто этими жертвами устилает путь. Но разве ты делаешь этот выбор?
— А что, тирания лучше? Человек волен распоряжаться своей судьбой, когда над ним стоит тиран? — возразил Васнецов.
— Нет. Тирания не лучше. Но тирания тирании рознь. Вот вам пример: за годы опричного террора при тиране Иване Грозном было казнено людей в десять раз меньше, чем в то же время за одну Варфоломеевскую ночь в просвещенной Европе. Но Иван — тиран, а они там культурные и цивилизованные люди. А что было бы с гражданами Новой Республики, не будь этой самой Новой Республики и жесткого централизованного управления? Я работал. Мои соратники работали. И мы заставили работать и создать себе условия жизни всех, кто был здесь и пришел сюда. Неважно, кто этот человек. Чиновник краевой администрации, генерал, бизнесмен, солдат или рабочий. Все вкалывали. Были тут и те, кто пофилософствовать любил. Болтологией заниматься. Мы, дескать, люди другого склада. Нам другой вид деятельности предначертан. Мы интеллигенция. А кто сказал, что интеллигенция — это безделье? Я им показал, что им предначертано. Трудовые лагеря, вот что. И важно помнить, что там, за рекой, всего в тридцати километрах, обосновался враг. Кучка предателей. Со своей аморальной идеологией. И враг с нами цацкаться не будет. Война не окончена. Война продолжается.
Я тиран? Будь по-вашему. Тиран. Знаю, меня так многие называют. Да что там, пройдут годы. Возродится все, быть может. И тогда меня тираном назовут все. Ведь жизнь станет другой. Может, настанет весна. Природа проснется. Отстроятся города. Будут жить в теплых квартирах люди и смотреть телевизор. Им не надо будет в борьбе и тяжком труде добывать еду. Они пойдут в ближайший супермаркет и все, что надо, там купят. Конечно, в их понимании я буду тиран. Ведь им не хочется думать о том, как мы жили. Как выживали. Какую цену нам приходилось платить, чтобы в труде и борьбе сделать возможным будущее благоденствие. И они будут чураться своей истории. Пугаться ее. Клеймить свое прошлое. И злого тирана Старшину. Ведь у них все будет по-другому. Легко и просто. Но от непонимания своего прошлого они впадут в невежество. Снова. И все тогда повторится. Скатятся в хаос и беспредел, в аморальность и безнравственность, где нет жесткой руки и львиного сердца, болеющего за вверенный ему в подданство народ. И тогда они возмечтают о диктатуре. О жесткой руке. О льве на троне. Ведь если баранами правит лев, то они станут львами. А если львами правит баран, то они обречены быть баранами. Ведь единственная свобода, которая по большому счету нужна человеку, — это свобода от ответственности и бремени принятия решений. Пусть государь думает, как сделать жизнь лучше. Пусть он заботится о народе. А если не справится, мы его свергнем и призовем тирана. А если справится, то потом, когда придут новые времена, мы назовем его тираном и отречемся от него. Это ведь так легко, пнуть мертвого льва.
Он принялся выбивать из трубки пепел, стуча по обрезанной гильзе-пепельнице.
— Излюбленная забава человечества — пляска на граблях. Одних и тех же граблях. Шекспир сказал, что весь мир театр. Я говорю, что он не прав. Мир — это цирк. Большая круглая арена. И люди бегут по этому кругу, как дрессированные верблюды. Все это уже было. Были лишения и жесткая рука. Был тяжкий труд, в котором строилось будущее. И будущее отстояли ценой неимоверных усилий и больших жертв. Но в будущем люди стали гадить на могилы своих трудившихся и сражавшихся отцов и посыпать свою голову пеплом. Может, потому мы и пришли к такому ужасу, который в итоге случился. Потому что не любим делать выводов и извлекать уроки. Ведь мы любим свободу. Свободу от принятия решений и бремени ответственности. Кто-то один сказал за нас, что там, в прошлом, все было плохо и неправильно. Значит, так оно и есть. Кто-то сказал, что надо пустить ракеты, и все нажали кнопки. Ну, пусть через много лет назовут меня тираном. Значит, будущее это будет. И в том наша будет заслуга. А то, как они удержат наш дар, уже будет их забота, ответственность и решение. Но я держу все в жестких руках, чтобы новые люди в Новой Республике были воспитаны по-другому. Чтобы была преемственность. Чтобы помнили уроки. И знали, что жить они будут ценой наших жертв. А сейчас… Мы выжили, чтобы жить. А чтобы жить, надо выживать. Неужели в вашем Надеждинске все по-другому?
— У нас нет лагерей и тюрем. И наказания там только административные. И правит всем Совет, а не один человек. И не видим мы в каждом прибывшем врага. И…
— Ты просто не помнишь, Коля, что было в самом начале, — проворчал Варяг. — Нам в Надеждинске пришлось пройти все круги ада, чтобы все утряслось и превратилось в дружную трудолюбивую общину. Да, легче было в том, что у нас в основном слаженные подразделения военных.
— Тут тоже военные…
— И среди них предателей много, — перебил его Старшина. — Я ведь не с этого начинал. Я считал своим наипервейшим долгом сохранить людей и оказать возможное сопротивление врагу. Десант ведь был, и был он до войны. Перед самым началом. В огромной стране с никудышной системой контроля, с не оклемавшейся после развала и децентрализованной системой ПВО. С продажными должностными лицами, которые, подобно тем оборотням в погонах, что пропустили колонну груженных вооруженными бандитами «КамАЗов» к роддому… За тридцать сребреников… А тут командир подразделения и чиновник местной администрации были повязаны с вражеской агентурой. Они хорошие деньги поимели. Им было чем
