Парламент узаконил его, объявив «королевским сыном Франции» со всеми вытекающими из этого последствиями в виде титулов, поместий и наследственной королевской ренты. В пять лет он уже был полковником, в двенадцать — губернатором провинции Лангедок, в восемнадцать — генералом.
Потом маркиза родила королю еще пятерых детей, которые также были признаны его законными отпрысками.
Всего «Король-Солнце» узаконил шестерых бастардов от мадам де Монтеспан: это были три мальчика и три девочки. Подсчитано, что у Людовика XIV было шесть детей от Марии-Терезии Австрийской (пять из них умерли во младенчестве), четыре ребенка от герцогини де Лавалльер (двое из них умерли во младенчестве), ребенок от Марии-Анжелики де Скорай (он умер при родах) и дочь от Клод де Вен. Естественно, законными были только дети от королевы. Но легитимные дети и внуки быстро умирали, и тогда король испугался, что его род по линии законного наследования может исчезнуть. После этого он признал за своими сыновьями от мадам де Монтеспан, герцогом Мэнским, родившимся в 1670 году, и графом Тулузским, родившимся в 1678 году, право наследования короны. Это вызвало изумление современников, и, по крайней мере, часть общества пришла в негодование…
И все же постепенно Людовик XIV начал охладевать к любовным приключениям, и его сердцем овладела женщина совсем иного склада. Это была вдова поэта Поля Скаррона, вошедшая в историю под именем мадам де Ментенон. Прежде чем сделаться фавориткой короля, она долгое время состояла гувернанткой при его внебрачных детях. Заметим, что король, очень любивший своих детей, долгое время не обращал внимания на их воспитательницу, но однажды, беседуя с маленьким герцогом Мэнским, он остался весьма доволен его блестящими ответами. — Не удивляйтесь моим знаниям, — сказал ему мальчик, — меня воспитывает дама, которую можно назвать воплощенным разумом.
Этот отзыв заставил Людовика XIV более внимательно взглянуть на гувернантку своих детей. Побеседовав с ней, он имел возможность убедиться в справедливости слов сына. Оценив мадам Скаррон по заслугам, король в 1674 году пожаловал ей поместье Ментенон с правом носить это имя и титул маркизы. С тех пор мадам де Ментенон начала борьбу за сердце короля. С каждым годом она все сильнее прибирала его к своим рукам. Король мог целыми часами беседовать с ней о будущем ее воспитанников, навещал ее, когда она болела, и вскоре сделался с ней почти неразлучен.
Но не будем забывать, что у короля была еще и законная супруга, королева Мария-Терезия, и она в период с 1661 по 1672 год тоже подарила ему шестерых детей, из которых трое умерли, не прожив и года, а двое — в возрасте до пяти лет.
В 1683 году королева умерла. Ей было всего пятьдесят три года, и в начале болезни она испытывала лишь легкое недомогание. Но медицины в те времена практически не было, и первый врач короля приказал пустить больной кровь. Один из его помощников предупредил, что это может быть опасным, но «светило» настояло на своем. Через несколько часов после этого кровопускания Мария-Терезия скончалась.
Людовик XIV был потрясен смертью жены. В это трудно поверить, но он любил ее, да и она всегда вполне лояльно относилась к фавориткам мужа. После смерти Марии-Терезии что-то надломилось в сознании короля: он вдруг преисполнился религиозного страха и стал панически бояться небесного наказания за земные грехи. Изменилась и обстановка в Версале: придворные стали вести себя более скромно или, по крайней мере, осторожно. Впрочем, нравы остались прежними, просто, опасаясь гнева короля, все стали трусливо скрывать то, что еще совсем недавно демонстрировалось открыто и даже с определенной степенью бравады.
Все возрастающая набожность короля нашла активную поддержку со стороны новоявленной маркизы де Ментенон, и в том же 1683 году Людовик XIV соединился с ней тайным браком. Бракосочетание состоялось в небольшой часовне в Версале. На скромной церемонии присутствовали лишь военный министр маркиз де Лувуа, архиепископ де Шамваллон и первый лакей его величества Бонтан.
Вскоре для маркизы де Ментенон отвели комнаты в Версальском дворце прямо напротив апартаментов короля. С этого момента она приобрела совершенно безграничное влияние на Людовика. Она не просто давала ему советы, как раньше, теперь она руководила им. Это выглядит невероятно, но это факт. Мадам де Ментенон оказалась женщиной не только суровой и жесткой, все в ней подчинялось законам приличия и расчету. Не лживая, но очень осторожная, не коварная, но всегда готовая пожертвовать друзьями, она скорее создавала видимость добра, чем творила добро. Она действовала больше рассудком, чем сердцем. Она оградила себя от всех соблазнов, но это в значительной степени было связано со страхом скомпрометировать свое доброе имя.
Герцог де Сен-Симон, упорно подвергавший критике Людовика XIV и его близких, считал мадам де Ментенон женщиной «амбициозной, ненасытной и скрытной», стремившейся все захватить в свои руки: дела государства и церкви, выбор генералов и адмиралов, назначения епископов, послов и придворных. В своих «Мемуарах» герцог называет мадам де Ментенон интриганкой, любыми средствами добивавшейся влияния не только на короля, но и на его брата, на наследника престола, на других членов королевской семьи. Идеал Ментенон — всеобщее обожание ее персоны. «Все хорошо, если это связано с ней; все отвергается, если делается без нее. Люди, дела, назначения, правосудие, помилования, религия — все без исключения в ее руках; король и государство являются ее жертвами». Эти слова герцог де Сен-Симон дополнил выводом: «В одном только она не изменяла себе: в страсти к господству и властвованию».
Безусловно, мнение герцога де Сен-Симона крайне резко. Были и другие мнения, не столь категоричные. В частности, герцог де Ноай утверждал, что влияние мадам де Ментенон «было значительно меньшим, чем об этом говорили. Претензии на управление королем и государством не соответствовали ни ее характеру, ни склонностям ее разума». Такая оценка, правда, не помешала герцогу заметить, что «ее мнение всегда имело вес, ее протекция была могучей».
Как бы то ни было, если не сам король, то фактически все его министры зависели от мадам де Ментенон.
Положение мадам де Ментенон было уникально, подобного при французском дворе никогда не было. Уникальность эта заключалась в том, что король, питая к мадам де Ментенон глубочайшее уважение и доверие, под ее влиянием вдруг отказался от всяких любовных связей и стал вести абсолютно добродетельный образ жизни. Впрочем, большинство современников считали, что он просто из одной крайности перешел в другую — от распутства обратился к ханжеству. Как бы то ни было, Людовик совершенно оставил столь любимые им еще совсем недавно шумные сборища и праздники, и их заменили проповеди, чтение книг, а также душеспасительные беседы с монахами-иезуитами. Вслед за этим Версаль превратился в такое скучное место, что, как тогда говорили, «даже кальвинисты завыли бы здесь от тоски».
А тем временем маркиза де Монтеспан постепенно сдала все свои позиции. Когда в 1691 году она оставила двор, в ней уже давно видели лишь жалкий осколок былых времен. Она поселилась в ею же самой основанном монастыре Святого Иосифа и здесь ежедневно каялась и пыталась искупить свои грехи.
В 1688 году вспыхнула новая война. Заключив союз с курфюрстом кёльнским Карлом Фюрстенбергом, Людовик приказал своим войскам занять Бонн и напасть на Пфальц, Баден, Вюртемберг и Трир.
Против Франции тут же образовался союз, состоявший из Англии, Нидерландов, Испании, Австрии и ряда германских протестантских государств. В июле 1690 года герцог де Люксембург разбил союзников при Флёрюсе; маршал Николя де Катина завоевал Савойю, а граф де Турвилль разбил британско-нидерландский флот в районе Дьеппа. В 1692 году французы осадили Намюр, и герцог де Люксембург одержал победу в битве при Стейнкерке. С другой стороны, 28 мая французский флот был совершенно уничтожен англичанами у мыса Ла-Гуг. После этого перевес в войне стал склоняться на сторону союзников. В самом начале 1695 года заболел и умер герцог де Люксембург, и Людовику XIV пришлось заключать мир, не принесший ему ничего, кроме короткой передышки перед очередной войной.
Поводом для этой самой разрушительной для Франции войны, получившей название Войны за испанское наследство, послужило то, что в октябре 1700 года бездетный испанский король Карл II из династии Габсбургов объявил своим наследником Филиппа Анжуйского, внука Людовика XIV. Сделано это было, однако, с условием, что испанские владения никогда не будут присоединены к французской короне. Людовик принял это завещание, но сохранил за своим внуком, который после коронации в Испании принял
