– Мы закончили, мистер Гений, – обратился он к Эли.
Мальчик закутался в шарф, надел куртку и отправился на стоянку, чтобы подождать отца. Здесь стояли только несколько пикапов. Площадку окружали высокие горные склоны, образуя естественное подобие арены. Дыхание застывало в холодном воздухе. Эли поежился и вдруг с изумлением заметил троих высоких темнокожих мужчин, которые выволокли Леона из леса, при этом они молотили его кулаками. Эли никого из них не узнал. Леон отбивался, и вся четверка скрылась за машинами.
Эли подумал, что надо сбегать за отцом, но понял, что на это нет времени. Он пригнулся и, пробираясь за кузовами пикапов, подошел поближе к тому месту, откуда доносились удары и проклятия. Леона били всерьез. Когда один из парней достал нож и замахнулся, Эли выпрямился и пронзительно закричал. Все застыли на месте. Лезвие только царапнуло Леона по щеке, но порез оказался глубоким. Хлынула кровь.
Изо рта Эли вырывался пар. Не размышляя ни секунды, он отчаянно набросился на нападающих, награждая их ударами. Вид высокого худого белого паренька, орущего не своим голосом и размахивающего кулаками, наверняка заставил парней задуматься о появлении полицейских.
– Черт бы тебя побрал! – рявкнул вооруженный ножом парень.
Он с яростью взглянул на Эли, ткнул его ножом в живот, а затем вся группа бегом направилась к низкому серебристому седану. Машина рванула с места, подняв столб пыли.
Несколько секунд Эли с вызовом смотрел им вслед, затем покачнулся и опустил глаза. Из его куртки через глубокий разрез на животе вылезла подкладка, дрожащей рукой он расстегнул куртку и убедился, что кишки остались на месте.
Леон застонал и сел. Эли торопливо подошел к нему, опустился на колени и, хмурясь, принялся рассматривать его залитое кровью лицо. Кожа на одной щеке оказалась разрезанной так глубоко, что показалось красное мясо, напоминающее вывернутые губы.
– Пожалуй, тебе понадобится несколько швов, – заметил Эли.
– Черта с два! У моей семьи нет денег на врача. – Леон дернул Эли за полу куртки. – Тебя они тоже порезали?
– Не-а. Я слишком худой, а куртка велика мне на два размера.
– Ты псих. Держись подальше от моих неприятностей.
– А какие у тебя неприятности?
– Эти дерьмецы из Людависси-Гэп. Один из них наговорил гадостей моей сестре Приг. У нее там бакалейная лавочка. Они запросто заходят и обворовывают ее. Меня это разозлило. Я собрал ребят, мы отправились туда и надрали кое-кому задницу. Эти типы просто отплатили мне тем же.
Значит, у Леона есть сестра, которую он должен защищать. Эли сразу понял все благородство его поступка и решил, что обязательно расскажет Дарл о героизме Леона. Тогда ему удастся вскользь упомянуть и о своем чудесном спасении. На Дарл это произведет впечатление.
– Ты правильно поступил, – сказал Эли. – Только кулаками тут не поможешь.
– Ну да! А что же ты сам набросился на них с кулаками, как идиот? За кого ты себя принимаешь? За Джо Фрейзера? – Леон с трудом улыбнулся и шлепнул Эли по спине.
Они оба поднялись, и Эли вырвал кусок ваты из подкладки куртки.
– Держи. Можешь приложить это к лицу, пока будешь добираться до дома.
В эту минуту на стоянке появился Па, вглядываясь в сумерки в поисках Эли.
– Пошли. Может, тебя подвезти?
Эли предложил это Леону, но потом сообразил, что тот вряд ли примет помощь от белых. И оказался прав. Леон только покачал головой, прижал ватин к порезанной щеке и направился к лесу. На полдороге он обернулся и негромко сказал:
– Когда-нибудь я тоже тебе помогу.
Эли всегда принимал всерьез обещания.
– Я буду тебе очень благодарен, если ты так поступишь.
На следующий день Эли рассказал Дарл о Леоне, та шепнула Матильде, а Матильда проследила за тем, чтобы Леону Форресту наложили швы на порезанную щеку. Поступок Леона задел ее за живое, и с тех пор Матильда Дав взяла паренька под свое крыло, но не афишировала этого. Они с Карен держались особняком и не общались с немногочисленными семьями темнокожих в Бернт-Стенде, да и те их игнорировали. Эли всегда гадал, не пыталась ли Матильда таким образом дать понять своим соплеменникам, что сожалеет об этом.
Как бы то ни было, он решил, что это чудо совершили они с Дарл.
В конце сентября, в воскресенье, мне исполнилось десять лет. Как обычно, с утра мы побывали на мессе в методистской церкви Бернт-Стенда, где уже привычная для глаз доска напоминала господу, что это здание, тоже построила Эста. Теперь мы со Сван сидели наискосок друг от друга в парадной столовой Марбл-холла. На тончайшем фарфоре нам подавали жареных цыплят, сладкую кукурузу и холодный салат. Я так радовалась, что обедаю вместе с бабушкой и все ее внимание обращено на меня! Это случалось крайне редко.
Энни Гвен вошла в столовую, неся что-то на серебряном подносе под накрахмаленной белоснежной салфеткой. Она улыбнулась, увидя мое изумление, поставила поднос на низкий буфет и вытащила из-под салфетки шнур от какого-то электрического прибора. Моя вилка застыла над салатом, я внимательно следила, как она втыкает вилку в розетку.
Энни Гвен посмотрела на Сван, и та кивком отпустила ее.
– С днем рождения, мисс Дарл, – сказала Энни Гвен и вышла.
