бомбардировочная дивизия АДД вместе с бомбардировщиками Северного флота сразу стала наносить удары по аэродромам и военно-морским базам противника на весь радиус действия…
Рассказ генерала захватил Константина и его товарищей: многое непонятное в их судьбе и авиаполка становилось на свои места в логической цепи развития событий. Собственно, что они, летчики, знали? Сказали: «Перелететь туда-то…» Перелетели. Оказывается, все было продумано и спланировано, их действиями руководили жестко, целенаправленно.
— Насколько нам известно, — продолжал излагать Петрухин, — до четвертого июля семнадцатый конвой шел без особых осложнений. Налеты немецкой авиации и атаки подводных лодок имели место, но потерн составили всего два транспорта. Но далее случилось невероятное: в ночь на пятое июля задолго до подхода в нашу операционную зону — я подчеркиваю! — все союзные боевые корабли прикрытия почему-то оставили транспорты и вернулись на запад[4]. Тридцать два транспорта в самом опасном месте пути были брошены на произвол судьбы. Незащищенный конвой, естественно, распался. Часть судов с несколькими малыми кораблями эскорта пошла к Новой Земле, остальные в одиночку и небольшими группами повернули в сторону Кольского полуострова. О своем странном решении командование британским флотом нас даже не поставило в известность. Мы ждали конвой и для его встречи начали поиск, а в это самое время одиночные суда из его состава стали легкой добычей немецких подлодок и авиации. Лишь приняв сигналы бедствия с гибнущих судов, штаб Северного флота, узнав истинное положение, бросил на помощь все наличные силы. Но было поздно. В районе Новой Земли удалось собрать всего десять транспортов. Их мы и конвоировали сюда, в Архангельск. Спасли только одиннадцать судов. Двадцать один пароход, на борту которых было несколько сот людей и более ста тысяч тонн ценнейших для нас грузов, погиб[5]…
Окаменев, затаив дыхание, слушали летчики страшную правду о невероятно подлом предательстве британского руководства, Хотя само слово «предательство» генералом не было произнесено, но оно вытекало из событий. А как по-иному назвать действия, которые были совершены командованием союзного флота в самый напряженный период войны на советско-германском фронте? Бойцы и командиры Красной Армии, истощенные и измотанные в неравных боях, с трудом сдерживали рвущиеся к Волге немецко- фашистские орды. На счету было каждое орудие, снаряд, танк, мина. А в это время танки и орудия, снаряды и мины были сознательно поставлены под удар фашистских пиратов и отправлены на дно Северного Ледовитого океана!
— До сих пор остается загадкой, почему командование британским флотом, имея внушительное превосходство над немцами, пошло на такой шаг? Видимо, за этими действиями кроются какие-то, во всяком случае, нечестные цели. Может быть, англичане испугались немецкой эскадры? — вслух рассуждал генерал. — Допустим, линкор «Тирпиц» действительно вышел из Альтенфьерда, где он прятался, направился к конвою и, конечно, напал бы на суда. Но на пути этого пирата встал экипаж советской подводной лодки под командованием капитана второго ранга Николая Лунина. Лунинцы торпедировали немецкий линкор и заставили его отступить, убраться назад. Нетрудно представить, что было бы с фашистской эскадрой, если б ее встретила не одна подлодка, а весь соединенный англо-американский флот?.. Много поучительного и полезного вынесли летчики из совещания. Во время перерыва они, как обычно, курили, обменивались мнениями об услышанном, негодовали и вспоминали, что союзники почему-то при малейшем повреждении транспортного судна не делали попыток спасти его и груз, а спешили быстрее снять экипаж и транспорт топили. Майор Кирьянов рассказал, что когда в составе РQ-16 был поврежден наш теплоход «Старый большевик» и он загорелся, союзники хотели поступить с ним так же. Но советские моряки отказались покинуть судно, и их бросили. Наши люди во главе с капитаном Афанасьевым своими силами ликвидировали пожар и пошли догонять конвой. Они отбили 47 атак фашистских самолетов, но догнали РQ-16 и благополучно прибыли в Заполярье. Для Родины были сохранены тысячи тонн нужных грузов. Почему же союзники поступали по-другому?
— Значит, им выгоднее, чтобы эти грузы не попали на фронт! — в сердцах швырнул окурок Кузин. — Потому и тянут с открытием второго фронта. И еще потянут, это ясно! Вообще, как говорится, на союзников надейся, а сам не плошай!
Константин слушал эти рассказы и в задумчивости вертел в руках фотоснимок немецкого линкора «Адмирал Шеер». Это заметил Щербаков, спросил усмехнувшись:
— Примеряешься, Костя? Хочешь его, как Лунин, топить?
— Непонятно, почему генерал назвал его карманным?
— Я сам думал. Давай спросим у Сысоича, он все знает.
Подозвали Чернышева, спросили. Василий Сысоевич взял снимок в руки.
— Знаю этот линкор, есть у немцев еще однотипные — «Лютцов», бывший «Дойчланд», «Адмирал граф Шпее», но его англичане потопили в Атлантике, так эти три линкора у моряков называют «карманными». Но почему? Давайте у командующего спросим.
— Неудобно! Еще рассердится, повернет кругом.
— Он не такой. Если знает, скажет. Пошли? Николай Трофимович выслушал вопрос, не удивился:
— Чего ж вы смущаетесь? Вопрос правомерный. Его даже моряки не все знают, но я поясню. Вам уже объясняли, что в зависимости от водоизмещения и главного калибра артиллерии все боевые корабли делятся на классы?
— Да! Знаем, что есть линкоры, крейсеры, эсминцы, — торопливо перечислил Усенко и смутился под генеральским взглядом.
— Верно! — похвалил Петрухин. — Вы, лейтенант, делаете успехи! Так вот, «карманные» линкоры под эту классификацию не подходят. Почему? Это что-то вроде гибрида, помесь линкора и крейсера. По водоизмещению эти корабли относятся к легким крейсерам, а по артиллерии — к линкорам.
— А «карманные» при чем?
— Закавыка здесь вот в чем, — поднял палец командующий. — После первой мировой войны страны- победительницы разрешили поверженной Германии иметь небольшой военный флот для самообороны. При этом его общий тоннаж ограничивался тридцатью тысячами тонн, а каждый корабль не должен быть больше десяти тысяч тонн. Вот немцы и построили три таких крейсера. Но так как в договоре калибр орудий не был ограничен, то они на эти крейсеры установили мощные линкоровские пушки калибром в двести восемьдесят миллиметров! Специалисты и окрестили корабли «карманными», то есть линкоры, построенные в обход международного контроля, в кармане.
— Хитры фрицы, все на обмане строят…
Было около трех часов ночи. В землянке «Мечта пилота» царил сон. Дневальный сержант Ахтямов сидел у тумбочки с книгой в руках и под ровное дыхание спящих вместе с петровскими солдатами штурмовал Нарвскую крепость, в то же время чутко прислушивался к звукам извне, чтобы не пропустить приход поверяющего и вовремя спрятать книгу. Вдруг он услышал какой-то сдавленный, но громкий крик. Сержант оторвался от чтения и прислушался. В дальнем углу кто-то резким голосом командовал:
— Макар… Да срывай же фонарь! Воздуха! Дайте воздуха!.. Все ж горит! Что же вы?
Дневальный подошел поближе. На нижней кровати метался лейтенант Усенко: его опять мучили кошмары. Ахтямов осторожно тронул летчика за плечо.
— А? Что? — вскочил тот и потянулся к пистолету.
— Это я, товарищ лейтенант. Поправил одеяло. Спите!
— Спасибо, друг! — Усенко повернулся на бок и вскоре задышал ровно. В полумраке на лице летчика шрамов не было видно и оно выглядело симпатичным, по-мальчишески озорным. Дневальный вздохнул и вернулся на место.
Но читать ему больше не пришлось. Извне в землянку донесся глухой продолжительный раскат. Потом он повторился еще и еще. Вскоре раскаты участились настолько, что слились в сплошное басовитое громыхание, от которого земля слегка вздрагивала. Ахтямов на фронте был с сорок первого, ему доводилось слышать взрывы бомб, орудийные выстрелы, канонады. Но теперь звуки были еще мощнее и продолжительнее. Сержант забеспокоился. В последнее время в авиаполку ходило много слухов о немецких рейдерах. Может, один из этих «карманных» линкоров проник в Двинскую губу и теперь расстреливает из тяжелых орудий Архангельск? Дневальный кинулся по ступенькам наверх, выскочил за входную дверь и в ужасе остановился. Сильнейший холодный ветер чуть не свалил его с ног. Воздух дрожал и сотрясался
