что сделает это охотно.
После этих слов принесли вино и сласти. Однако король не желал к ним притрагиваться раньше дамы, а дама тоже не желала быть первой, и едва не возникла между ними большая размолвка. Наконец, было согласовано, что они возьмут угощение одновременно — дружно и сразу, дабы не тянуть время. После того как это было сделано и все королевские рыцари тоже испили вина, король простился с дамой и сказал ей громко, чтобы никто не подумал чего-нибудь лишнего: «Сударыня, вы остаетесь в вашем замке, а я отправляюсь преследовать моих врагов». После этих слов дама очень низко склонилась перед королем, а он весьма быстро взял ее за правую руку и слегка пожал в знак любви. Это доставило ему превеликое удовольствие. Потом заметил король, что рыцари и придворные девицы заняты тем, что прощаются друг с другом. Тогда он вновь подступил к графине, чтобы сказать ей всего лишь пару слов: «Моя дорогая госпожа! Препоручаю вас Богу до моего возвращения! Я прошу, чтобы вы соизволили поразмыслить и принять иное решение, нежели то, о коем вы мне сказали». — «Дорогой сир, — ответила дама, — Славный Отец да изволит вас вести и отвращать от низких и бесчестных помыслов. Ибо я всегда намерена и готова служить вам — к вашей чести и моей собственной».
После этого король вышел из покоя, и дама проводила его до самого зала, где стоял его жеребец. Тогда сказал король, что не сядет на коня до тех пор, пока дама будет там находиться. Поэтому, чтобы не тянуть время, графиня на сей раз уже полностью простилась с королем и его рыцарями и ушла в свой покой с придворными барышнями.
Когда король уже должен был сесть верхом, девица, имевшая поручение от своей госпожи, подошла к нему и преклонила колени. Видя это, король тотчас поднял ее, надеясь, что она хочет говорить на определенную тему. Однако она сказала: «Монсеньор, вот ваш перстень, который госпожа вам возвращает. Она покорно просит, чтобы вы не изволили расценивать как невежливость то, что она не хочет оставить перстень у себя. Вы уже и так сделали ей столько иных благодеяний, что она, по ее словам, обязана вечно быть вашей слугой».
Слушая просьбы и извинения графини, переданные девицей, и видя свой перстень в ее руке, король был весьма изумлен. Тем не [386] менее, он тотчас вернулся к своей прежней приветливости. И, дабы оставить перстень в замке, как он это уже решил про себя, король сказал в ответ коротко (ибо долгая речь была неуместна): «Барышня, поскольку вашей даме не по нраву мелкий выигрыш, который она с меня получила, пусть он достанется вам».
Сказав это, он тотчас сел на коня, покинул замок и выехал в поле вместе со своими рыцарями. Там нашел он графа Пемброка, который поджидал его с пятью сотнями копий. Затем выступили они все вместе и двинулись вслед за войском. А барышня, о коей вы слышали, вернулась к своей госпоже и, пересказав ответ короля, хотела отдать ей золотой перстень, проигранный королем в шахматы. Однако госпожа не пожелала его взять и сказала, что нисколько на него не притязает, и раз король подарил его барышне, то пусть она распорядиться им к своей выгоде. Так и остался королевский перстень у барышни.
Однако оставим рассказ о госпоже Алисе, графине Солсбери, и вернемся к королю Англии и шотландцам. После того как король отбыл из вышеназванного замка, он ехал начиная с полудня и до самого вечера, пока не нашел свое большое войско, раскинувшее лагерь на равнине, вдоль одной реки. Затем он расположился среди графов и баронов и держался довольно бодро, стараясь как можно лучше скрывать свое душевное состояние. Он не открылся никому, будь то даже его ближайшие друзья. Однако от этого его любовные муки вовсе не уменьшались, и столь сильно он был ими охвачен, что в своем уединении только и делал, что размышлял. И много раз случалось во время этого похода, что, усевшись за стол, он ел очень мало и лишь раздумывал. Поэтому его люди удивлялись: откуда на него нашла такая задумчивость? И полагали, что это было из-за шотландцев, которые в том году уже два раза вынуждали его идти за ними вдогонку, и оба раза он ничего от них не добился, ибо они постоянно убегали в сторону Джедуортского леса и до сих пор [387] придерживались этого способа действий. Поэтому бароны всеми силами старались вывести короля из его состояния, а он, желая хранить свою тайну, вполне позволял, чтобы в его задумчивости винили шотландцев и, таким образом, находили ей ложное оправдание.
Преследуя шотландцев, король ехал до тех пор, пока не нашел их. Они уже отступили за город Бервик на расстояние в добрых три дневных перехода и расположились спиною к Джедуортскому лесу, у самого его края. Шотландцы очень красиво выстраивались там в поле, но каждый вечер возвращались в лес, будучи совершенно уверены, что англичане никогда туда не сунутся.
Король повелел, чтобы все его люди раскинули лагерь напротив шотландцев, отгородившись от них обозом. Так провели они друг перед другом пять дней, и каждый день шотландцы выходили из леса и показывали своим видом, что хотят сражаться. Англичане, в свою очередь, тоже строили полки и надеялись, что будет дело. Однако при этом никто из них не покидал боевых порядков. Лишь некоторые отчаянные башелье, желая добыть военные призы, выезжали вперед и вызывали шотландцев сразиться на копьях. И знайте, что их вызовы всегда принимались, — никто ни разу не уехал с отказом. Так же было и в тех случаях, когда шотландцы вызывали англичан. Между лучниками и пешими воинами тоже случалось много стычек и перестрелок, в которых многие были убиты и ранены. Однако полки вовсе не ломали строй из-за отдельных поединков и стычек.
Средь шотландцев больше всего похвал снискали мессир Вильям Дуглас, мессир Саймон Фрезел и один французский рыцарь, который некогда уже побывал в Шотландии и теперь вновь пересек море вместе с шотландским королем, дабы поискать ратных приключений. Его звали мессир Арнуль дʼОдрегем, и он совершил там множество превосходных подвигов.
У англичан было изрядное количество добрых рыцарей — больше, чем у шотландцев, ибо они в целом были более многочисленны. В частности, немало прекрасных подвигов совершили там мессир Готье де Мони, мессир Льюис Бошем, мессир Джон Чендос и мессир Вильям Фитц-Уорен. [388]
Тем временем осмотрительные и мудрые рыцари с той и с другой стороны, вместе с двумя епископами — Винчестерским от англичан и Сент-Эндрю от шотландцев, постарались заключить между двумя королями короткое перемирие ради освобождения графа Морэйского, который был пленником англичан, а также графа Солсбери и графа Саффолка, которые были пленниками короля Франции и находились в Париже. Из- за этих трех пленников короли и самые видные сеньоры в обеих армиях склонялись сердцем к тому, чтобы заключить перемирие и произвести обмен — чужого на своего. Ведь у пленников там были влиятельные друзья и родственники, которые были бы рады видеть их освобожденными. А кроме того, они попали в плен на войне, верно служа своим сеньорам, из-за чего оные короли и те, кто участвовал в переговорах, согласились на это более охотно.
В конце концов договорились и условились, что перемирие будет заключено сроком на два года, если король Филипп Французский даст на это свое согласие, ибо король Шотландии был связан с ним такими прочными союзными обязательствами, что не мог заключать ни мира, ни перемирия без его одобрения. А в том случае, если бы король Франции не пожелал на это согласиться, перемирие должно было длиться до дня Святого Христофора с условием, что король Англии не должен оказывать никакой поддержки и помощи тем англичанам, которые захватили и удерживали два мощных замка — Роксбург и Стерлинг. Кроме того, было обещано отпустить из плена графа Морэйского без всякого выкупа, если только король Шотландии сумеет убедить короля Франции, чтобы он отпустил из плена графа Солсбери, также без выкупа, а за графа Саффолка назначил бы разумную цену, какую следует назначать за благородного человека, не слишком его обременяя. И надлежало все это обсудить до ближайших праздников Святого Иакова и Святого Христофора 5.
Так, как вы слышали, было согласовано и утверждено это перемирие. [389]
Король Шотландии распустил своих людей, дав каждому дозволение вернуться в свои края до той поры, пока он не призовет их вновь. Затем он немедленно послал во Францию, к королю Филиппу, достаточно представительных послов — таких как епископ Сент-Эндрю и Александр Рамсей.
Король же Англии вернулся назад в Бервик и дал отпуск всем своим людям; и разошлись они по своим краям.
