– Кажется, да, – вяло отозвалась Света.
– По субботам и воскресеньям у нас, как правило, отключают горячую воду, поэтому бабушка уже привыкла по понедельникам мыться.
«Да твоей бабушке что понедельник, что пятница, один черт», – подумала Света, но от замечаний вслух воздержалась. Все-таки теплота, которая неизменно появлялась в голосе Глеба, стоило только ему заговорить о бабушке, трогала и удивляла.
– Потом приготовлю завтрак, – продолжал объяснять Глеб. – Бабушке, тебе и себе. Как ты относишься к вареным яйцам всмятку?
– Мне лучше яичницу, – попросила Света.
– А бабушка вареные любит, – сообщил зачем-то Глеб и закрыл крышку люка, оставив Свету в недоумении.
Приблизительно через час она достала из плетеной корзины, спущенной сверху, небольшую сковородку с дымящейся глазуньей, банку с солеными огурцами и три ломтика черного хлеба.
Света так проголодалась, что не сразу заметила медленно спланировавший на земляной пол конверт.
– Это что? – спросила она, отрываясь от яичницы.
– Доедай, увидишь, – ответил Глеб.
Но любопытство оказалось сильнее голода. Поставив на пол сковородку, девушка подняла незапечатанный почтовый конверт. Внутри лежала фотокарточка. Одного беглого взгляда хватило ей, чтобы понять – это и есть мама Глеба. Женщина смотрела на нее с улыбкой, слегка прищурившись. Густые, немного волнистые каштановые волосы, высокий лоб, серые миндалевидные глаза…
– Ну как? – донесся до нее сверху голос Глеба.
– Красивая… – протянула Света, вглядываясь в снимок.
– Это понятно, – польщенно хмыкнул Глеб. – Я не о том спрашиваю. Не находишь сходства?
– Нахожу, – после паузы призналась Света.
Она и впрямь сразу обратила на это внимание: тот же вытянутый овал лица, острый маленький подбородок, каштановая шевелюра да и глаза… Правда, у Светы они значительно больше, а так… и разрез, и цвет… Но главное не это. Выражение лица – вот что поразило девушку, едва она взяла в руки снимок. Насмешливый, если не сказать надменный, взгляд, ироничная улыбка и этот прищур… Сколько раз Света, разглядывая собственные снимки, ловила себя на мысли, что этот хитроватый, загадочный прищур является той самой изюминкой ее лица, которой так не хватает многим девчонкам.
– Потом с грязной посудой в корзину положишь, – крикнул Глеб. – Только смотри не запачкай.
Девушка вытерла руки о джинсы, сунула фотографию в конверт и положила его на дно корзины.
– Можешь сразу забрать, если так им дорожишь! – выкрикнула она, задрав голову.
Глеб немедленно последовал ее совету.
Вчера полез на антресоли за чемоданом, но его там нет. Наверное, мама все-таки взяла его с собой. Ну да, ведь у нее было много вещей, не то что у нас с бабушкой. Обойдемся без чемодана, ведь у нас есть большая дедова сумка.
Когда лазил за чемоданом, нашел наши старые стенгазеты, те, которые мы рисовали с дедом к каждому празднику. Дед вообще очень здорово рисовал. На одной, посвященной Восьмому марта, нарисованы бабушка и мама. Обе смеются, и так похоже получилось! А внизу мы с дедом такие маленькие-маленькие, а в руках держим громадный букет мимозы, один на двоих. Справа столбиком перечислены обязательства, которые мы с дедом берем на себя в этот день: 1. Сделать уборку в квартире (тогда мы еще жили в большой четырехкомнатной квартире на улице Горького). 2. Полить цветы в горшках, уделив особое внимание пальме. (Она стояла в гостиной, и кошка вечно точила когти о ее лохматый ствол, а бабушка ругала ее за это. Куда делась пальма? Кстати, Дуська – это наша кошка – заболела. Уже два дня ничего не ест. Бабушка говорит, что она уже старенькая. Ей двенадцать лет. Дусенька, выздоравливай, пожалуйста.) На чем я остановился? На цветах. 3. Приготовить праздничный салат и испечь праздничный пирог. 4. Ни в чем не перечить нашим дорогим женщинам и выполнять все их желания и капризы. 5. Постараться не огорчать их до следующего Восьмого марта.
Как весело мы тогда жили! И казалось, так будет всегда… Мама танцевала в театре. Она ведь у меня балерина. Это уже потом, когда умер дед, заболела бабушка и вообще все изменилась, она пошла торговать на рынок. Но многие тогда торговали на рынке. Вот и Славкин отец. Был каким-то ученым, а потом их институт закрыли, и он пошел мыть машины. Да куча примеров! Помню, как плакала первое время мама. Однажды у нее украли кожаную куртку, и, чтобы расплатиться с хозяином, она продала два золотых кольца и цепочку. Кстати, с Ваном мама тоже познакомилась на рынке. Он возил из Владивостока какие-то лечебные мази, но сам не продавал. У него тут были продавцы, которые стояли как раз рядом с мамой. Так они и познакомились, когда он привез свои мази в очередной раз.
Мама давно не звонила. Очень давно. Целых десять дней. А что, если она решила сделать нам с бабушкой сюрприз? Возьмет и приедет! Нужно срочно упаковать вещи, ведь мама может приехать в любую минуту! У меня-то уже почти все собрано, а бабушка даже не начинала еще. Я говорю ей, говорю, а она заладила одно: «Успеется». Ну как тут быть? Говорят, что животным тоже нужно покупать билет на поезд. Или справку от врача? Нужно будет узнать».
9
В девять часов Вика позвонила родителям Тополян. Трубку взяла Анна Антоновна. Уставшим голосом женщина сообщила, что от Светы никаких известий нет. Но Вике показалось, что она что-то не договаривает. Чересчур уж спокойно Анна Антоновна разговаривала с ней. Впрочем, Вика могла и ошибиться.
– А вы звонили в милицию? – принялась допытываться Вика.
– Нет. Рано еще в милицию обращаться. Должно пройти три дня, тогда можно писать заявление, – ответила женщина и попросила вдруг: – Вика, только ты никому не говори, что Светочка пропала, я тебя
