состав[477].
Очередной задачей руководства КОНР был перевод под свой контроль Казачьего стана, дислоцировавшегося в Северной Италии. Стоявший во главе Казачьего стана генерал Доманов оставался сторонником Краснова. Официальный представитель ВС КОНР полковник A.M. Бочаров прибыл в Толмеццо 16 марта 1945 года. Власов и Трухин организовали трансляцию на Казачий стан пропагандистских радиопередач из Братиславы и Триеста. В результате среди казаков Доманова появились сторонники немедленной консолидации с Власовым.
В марте 1945 года в Казачий стан прибыл Краснов. Одной из мер, направленных против власовской пропаганды, стало открытие школы пропагандистов. Программа занятий была составлена близкими к Краснову людьми и с ним согласована. На торжественном открытии школы Краснов выступил с речью, в которой изложил свою политическую концепцию. Он повторил, что в свое время была Великая Русь, которой следовало служить, но она в 1917 году «заразилась неизлечимым, или почти неизлечимым, недугом». Что в отличие от русских с севера население казачьих областей «оказалось почти не восприимчивым к коммунистической заразе» и что нужно «спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным», иначе «больной элемент» задавит здоровых (то есть русские северяне казаков).
Краснов добавил, что во избежание такого развития событий необходимо найти союзника- покровителя и таким покровителем может быть только Германия, поскольку немцы — единственно «здоровая нация, выработавшая в себе иммунитет против большевизма и масонства». Краснов заявил, что во власовское движение не следует вливаться, но можно говорить о союзе с ним, в случае если власовцы проявят себя как абсолютно преданные союзники Германии[478].
Меры власовской пропаганды оказались более действенными. Часть казаков из Казачьего стана, преимущественно кубанцев, признала своим атаманом Науменко и потребовала своего перевода в ВС КОНР. 26 марта в Каваццо-Карнико состоялся Общий сбор кубанских казаков, проходивший в чрезвычайно эмоциональной атмосфере. Доманов предложил сторонникам Науменко покинуть Казачий стан, но вместе с семьями. В результате лишь около двухсот человек покинули стан и двинулись на соединение с власовскими частями. Сторонники Доманова назвали эти события «кубанским бунтом»[479].
Провозглашение КОНР привело к формальному изменению политического статуса Русского корпуса. Б.А. Штейфон посетил Власова и заявил ему о своей готовности безоговорочно подчиниться. К этому времени Штейфон был единственным представителем российской военной эмиграции в Югославии, так как постепенно значение всех остальных ее органов было сведено к нулю[480] . Формально договор Штейфона с Власовым должен был означать, что Русский корпус выходит из германского подчинения и включается в состав ВС КОНР. 29 января 1945 года штаб корпуса разослал всем корпусным подразделениям радиограмму о юридическом включении в состав ВС КОНР. Фактически корпус вплоть до конца войны подчинялся командованию группы армий «Е» генерал-полковника вермахта А. Лёра[481].
Столь же формальным было переподчинение Власову Казачьего стана генерал-майора Т.И. Доманова, Казачьей кавалерийской бригады генерал-майора А.В. Туркула и 15-го Казачьего кавалерийского корпуса, созданного на базе казачьей дивизии генерал-майора Г. фон Паннвица.
Взаимоотношения Власова и Смысловского не сложились. Как было показано выше, развитие подчиненных Смысловскому формирований и повышение его личного статуса были связаны не только с его профессиональными качествами организатора разведывательной и диверсионной деятельности. Он постоянно подчеркивал безусловную приоритетность военно-политических задач, решаемых Германией на Востоке по отношению к проблемам создания новой российской государственности. Кроме того, Смысловский не стремился к созданию самостоятельных русских военных формирований, которые действовали бы автономно от германского командования. Это составляет полный контраст с позицией генерала Власова, которую тот занимал до конца войны. Принципиальное различие во взглядах белоэмигранта Смысловского и бывшего красноармейского военачальника Власова в конечном итоге не позволили им объединить свои силы.
Их первая встреча состоялась в конце 1942 года в Восточной Пруссии, и уже тогда выяснились идейные разногласия. Смысловский отказался подписать «Смоленскую декларацию», направленную, в частности, против «англо-американских капиталистов». Второй раз они встретились в апреле 1943 года во время поездки Власова по оккупированным территориям, эта встреча тоже осталась без результата. Их третья по счету встреча состоялась в одной из пригородных вилл Берлина в конце 1944 года. Ее тщательно готовили Трухин и Шаповалов. Смысловский выразил несогласие с политической программой «Пражского манифеста», которую считал социалистической. Он также высказался против очередного призыва к борьбе с «западными плутократами», хотя считал необходимым сохранять лояльность по отношению к немецкому командованию. Следует отметить, что пункт о «плутократах» в тексте Манифеста был результатом политического компромисса с Гиммлером, который требовал дополнить документ двумя пунктами: борьбой против правительств Великобритании и США и против евреев. Первая поправка вошла в документ, вторая — нет.
Несмотря на разногласия с Власовым, Смысловский после войны признал значение его личности: «Сложись политическая обстановка иначе и пойми немцы Власова, РОА одним только своим появлением, одной пропагандой, без боя могла потрясти до самых основ всю сложную систему советского государственного аппарата»[482].
Глава 9
Окончание войны и первые послевоенные годы
В данной части исследования речь идет об участии эмигрантов в боевых действиях зимой и весной 1945 года, обстоятельствах интернирования и репатриации эмигрантов англо-американским и французским командованием, политических настроениях эмигрантов в освобожденной от нацистов Западной Европе и создании новых организаций после войны.
В отношении боевых действий против Красной армии немцы заключили с командованием Вооруженных сил КОНР особое соглашение. Предполагалось дать власовским войскам возможность проявить себя на Восточном фронте. Лишь доказав свою боеспособность, армия могла рассчитывать на расширение своего состава.
В начале 1945 года по приказу генерала Власова была сформирована ударная группа под командованием полковника И.К. Сахарова. Ее боевой задачей было выбить советские войска с плацдарма на западном берегу Одера. В сражении 9 февраля в районе Карлсбизе группа Сахарова показала себя как боеспособное воинское соединение[483]. План дальнейших военных операций, предложенный Меандровым, предполагал соединение с отрядами Дражи Михайловича, после чего планировалось продолжение борьбы в горах Балкан. Другой план предусматривал продвижение к частям Украинской повстанческой армии, находившимся в советском тылу.
Но командир 1-й дивизии ВС КОНР («Северной группы РОА») генерал-майор С.К. Буняченко принял решение присоединиться к чешскому восстанию, вспыхнувшему в Праге в начале мая 1945 года, и выступить против войск СС, дислоцировавшихся в чешской столице. Расчет делался на то, что после ухода нацистов Прагу займут американцы. Дивизия оказала повстанцам поддержку в решающие дни восстания 6–7 мая и оттянула на себя огневую мощь гарнизона СС.
Во время сражения командир дивизии поддерживал постоянный контакт с Национальным чешским повстанческим штабом — группой «Алекс». Однако 7 мая повстанческий штаб удалился с политической сцены, поскольку стало очевидным, что город будет занят не американцами, а Красной армией. Первую роль стала играть коммунистическая Рада. Ее представитель Смрковский заявил направленному для связи с Радой капитану ВС КОНР Антонову, что чешское политическое руководство «отказывается от помощи предателей и немецких наемников».
Утром 8 мая наличный состав 1-й дивизии покинул Прагу и начал двигаться по направлению Бероуна к расположению американских частей. Днем 8 мая пражский гарнизон капитулировал перед силами
