выходцам из России, проживающим в Германии, решить многие социальные проблемы. Эмигрантские общественные и политические организации помогали своим соотечественникам покинуть Францию, Бельгию и другие страны российского рассеяния, чтобы переселиться в рейх. Здесь были реальные шансы найти работу и соответственно обрести социальный статус в обществе. «Совершенно естественно, — писал „Военный журналист“, — что белый эмигрант, не принявший марксизма, с оружием в руках боровшийся с ним, узнав подлинную демократию на собственной шкуре, стал „фашистом“» [68]. Помимо симпатий к Гитлеру, имевших социально-экономическую первопричину, были и идейные соображения: безусловный антикоммунизм германского диктатора, взятый им курс на построение имперской государственности, культивирование национального вопроса в Третьем рейхе.
В названии партии Гитлера присутствуют слова «социалистическая» и «рабочая», что по идее должно было оттолкнуть белогвардейцев. Но, во-первых, белоэмигрантам, сохранившим к концу 1930-х годов решимость вести борьбу с большевизмом, выбирать союзников и покровителей было все равно не из кого.
Во-вторых, эмигранты из правого лагеря из-за тяжелого материального положения проявляли все больший интерес к вопросам социальной политики. Пример тому — возникновение Российского национального и социального движения. Тезис о том, что труд будет являться почетным правом и обязанностью всех граждан освобожденной от большевиков России, присутствует в программах многих партий российского зарубежья. Весьма показательно в связи с этим название одной из организаций — Национально-трудовой союз. Слова «социалистическая» и «рабочая» в названии НСДАП при желании можно было трактовать как «социальная» и «трудовая».
В-третьих, среди российской военной эмиграции наметилась достаточно устойчивая тенденция обходить вниманием неприятные моменты. Так, эмигранты из правого лагеря игнорировали высказывания вождей рейха о славянах вообще и о русских в частности как о представителях «низшей расы». Справедливости ради следует отметить, что в Германии было запрещено переводить на русский язык «Майн кампф» Гитлера, «Мифы двадцатого века» Розенберга и речи партийных вождей, содержавшие нападки на русских. Однако российское офицерство могло ознакомиться с текстами и на языке оригинала, но такого стремления в массе своей не проявляло. Такое стремление было более характерно для эмигрантской молодежи. Вместе с тем вожди национал-социализма порою заявляли, что политика Германии не идет вразрез с интересами национальной России. В 1936 году Гитлер провел прямое различие между Россией и большевизмом[69].
Определенную психологическую проблему представлял тот факт, что Германия была главным противником России в Первой мировой войне, участие в которой и привело Россию к революции. В кругах российского офицерства Ленина считали немецким шпионом или, по крайней мере, агентом влияния. Членов большевистской партии именовали «петроградскими немцами». Большое значение придавалось информации о широкой финансовой поддержке, которую оказало Ленину правительство кайзера. В ходе Гражданской войны едва ли не главной претензией белогвардейцев к большевикам был подписанный ими сепаратный мир с Германией. Это воспринималось как большее преступление перед Россией, чем, например, разгон Учредительного собрания и ликвидация оппозиционной печати.
Кроме того, со времен Александра III, переориентировавшего внешнюю политику России на союз с Францией, Германия стала восприниматься российским офицерством как потенциальный противник. Такие настроения в армии поддерживались и культивировались.
С другой стороны, с давних пор выходцы из Германии играли заметную роль в формировании и укреплении русской армии. Многие немецкие офицеры на российской службе снискали себе почет и уважение. Только род Эссенов дал России 24 георгиевских кавалера. Российским военачальникам мог импонировать тот особый уклад, который господствовал в вооруженных силах Германской империи, основанный на прусских традициях.
Германофильство некоторых российских военных шло достаточно далеко. Не все считали, что выбор союзников в Первой мировой войне был сделан правильно. Разумеется, подобные соображения не могли высказываться в ходе самой войны. Но в период противостояния белых и красных позиции офицеров бывшей императорской армии обозначились достаточно четко. Часть руководителей Белого движения, прежде всего А.И. Деникин, продолжали ориентироваться на Антанту, другие, например П.Н. Краснов, склонялись к союзу с Германией. Полковник М.Г. Дроздовский во время своего похода из Ясс в Новочеркасск весной 1918 года создал прецедент соглашения с внешним противником — немцами, чтобы получить возможность вести борьбу против внутреннего врага — большевиков. Есть основания говорить о том, что этой тенденции была суждена достаточно долгая политическая жизнь.
У представительной части российской военной эмиграции были психологические возможности примириться с Германией. Тем более что участие в Первой мировой войне привело к революции и Германию. Бывший непосредственный противник вызывал больше симпатий, чем изменившие союзники. В любом случае белогвардейцам предстояло иметь дело не с кайзеровским правительством. Подчеркнуто прохладное отношение Гитлера к особе экс-императора Вильгельма II было хорошо известно.
Если в 1933 году председатель РОВС Е.К. Миллер еще сомневался в целесообразности установления контактов с германскими нацистами: «Стоит ли разговаривать с человеком, не только удельный вес которого не может быть определен, но и моральный облик которого для Вас не ясен»[70], то во второй половине 1930-х годов он пришел к идее сотрудничества с гитлеровской Германией[71].
Прогерманская позиция П.Н. Краснова — вопрос особого рода, связанный с судьбами казачества начиная с 1917 года. Этой теме посвящена отдельная глава.
В 1933 году РОВС заявил, что он «с радостью пойдет на сотрудничество с государством, которое заинтересовано в свержении советской власти и образовании в России общенационального правительства»[72]. Драматизм ситуации заключался в том, что гитлеровская Германия, будучи заинтересованной в свержении советской власти, вовсе не ставила перед собой цель создания в России общенационального правительства.
Нет оснований утверждать, что в рядах РОВС наблюдалось полное единодушие относительно сотрудничества с Германией. Однако официальных заявлений о поддержке СССР, которые исходили бы от полномочных представителей отделов РОВС в разных странах, обнаружить не удается.
Особую позицию, отличную от позиции руководства РОВС, занял в связи с надвигающейся советско- германской войной бывший главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант А.И. Деникин.
В эмиграции он был занят преимущественно написанием книг. Главной среди них был фундаментальный пятитомный труд о революции и Гражданской войне «Очерки русской смуты», в котором автор выступает как мемуарист, историк-исследователь и публикатор документов.
Деникин стремился отмежеваться от политически активных эмигрантов, предпочитая общение с И.А. Буниным, А.И. Куприным и К.Д. Бальмонтом. «Очерки русской смуты» и другие произведения генерала получили высокую оценку русской литературной общественности за рубежом.
По оценке современного исследователя, Деникин отвергал «любые попытки втянуть его не только в политическую борьбу внутри эмиграции, но и в возобновление вооруженной борьбы против Советской России»[73].
Отношения между Деникиным и руководством РОВС складывались не просто. Сказывались последствия конфликта между Деникиным и Врангелем периода 1919–1920 годов. Конфликт окончательно завершился лишь со смертью Врангеля в 1928 году. Деникин отдал дань уважения его памяти, приняв участие в панихиде. Однако бывший главком выступил и против политики нового председателя РОВС А.П. Кутепова, направленной на проведение террористических актов против представителей большевистского истеблишмента. Деникин считал подобную практику «бессмысленной, вредной и приводящей к прислужничеству белых лидеров иностранным правительствам»[74] .
Е.К. Миллер, возглавивший РОВС после похищения Кутепова, повел политику «решительного отгораживания» от Деникина. Окончательный разрыв произошел после того, как руководители РОВС пошли на организационные контакты с германскими нацистами.
Несмотря на попытки уйти из политической жизни белой эмиграции, Деникин в конечном счете стал
