слова оставались пусты и бессмысленны, как и все окружающее.
— Помни, что у него нет души, — звучали слова. Они звучали непрерывно.
Прошли миллионы лет и тысячи миров родились и канули в небытие…
— У него нет собственного сердца, нет собственной крови, — донесся до него размеренный голос.
Кулл медленно проплыл сквозь марево пустыни и, выбравшись из ядовитого кошмара, увидел, что ему удалось разрубить обхватившее голову щупальце. Оно билось у ног атланта, как отрубленный хвост ящерицы. Жвала разжались, остальные щупальца вяло скользили вдоль тела Кулла, втягиваясь под панцирь.
Второй глаз! Он был не там, где прежде. Глаз двигался, перемещался по телу твари — и он вовсе не был глазом. Теперь стало заметно, что это всего-навсего моллюск с плоской раковиной.
И тут Кулл понял.
Чужое сердце! Второе — и последнее.
Сердце, которое билось в маленьком существе, подарило подобие жизни мертвой бездушной твари.
Меч Кулла опустился на маленькое тельце и рассек его пополам.
Чудовище вздрогнуло. Его белая голова, по которой стекала темно-красная кровь моллюска, безжизненно свесилась на грудь. Кулл, хромая, отошел на безопасное расстояние. Щупальца чудовища выскользнули из-под панциря и заметались, то свиваясь в кольца, то распрямляясь на всю длину. Шипастый хвост приподнялся вверх и хлестнул по воде, взметнув тучу брызг. Ноги задвигались. Но они никуда не могли унести тело, и в тщетных усилиях скребли пол пещеры.
Кулл приблизился и ткнул чудовище мечом в желтый, мягкий живот, под кожей которого что-то шевелилось. Из разреза хлынула зеленоватая жидкость. В ней метались креветки — мелкие рачки. Кулл на всякий случай хотел вонзить в одну из них острие меча, но оружие в последний момент воспротивилось королевской воле. Острие промахнулось. Следующая попытка окончилась тем же. Меч не хотел их убивать. Запах гнили, и без того сильный, стал еще более густым. Мертвая тварь начала быстро разлагаться. В несколько мгновений белая голова покрылась синими пятнами, съежилась и превратилась в бурую растекающуюся по воде массу. Шипастый хвост отвалился и его унес отступающий прибой. Тысячи крабов облепили его и принялись поедать. С каждым мигом они увеличивались в размерах. К тому времени, как оголился скелет, крабы стали в три-четыре раза больше, чем изначально. Щупальцами и ногами занялись приплывшие рыбы, и вскоре от чудовища остался лишь панцирь.
— Мне пора, — сказал меч. — Я выполнил свое предназначение, и теперь мои дети дадут начало новой жизни. Они вдохнут жизнь в эти воды.
Кулл хотел ответить, но прекрасное оружие вдруг потемнело, покрываясь ржавчиной, и рассыпалось в прах
