НЕЗАБУДКА
Повесть
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Рассвет еще не подоспел, замешкался где-то на марше, но его светлые предвестники уже коснулись неба. Туман быстро редел. Черные сосны на обрыве отражались в реке, как в пыльном зеркале.
Комбат Дородных долго смотрел в стереотрубу. Конечно, ничего обнадеживающего, а тем более радостного в этих соснах не было, однако с лица его исчезло выражение недовольства, разгладились морщины. Теперь он смотрел на эти сосны почти с удовольствием: обозначился тот берег, и Неман не казался больше безбрежно широким.
Прошла еще одна, другая, третья минута-вечность. Верхушки сосен окрасились в розовый цвет. Рассвет ходко шел в головном дозоре утра.
И когда за спиной показалось новорожденное солнце, Дородных вышел из-за кустов на берег, к самой реке. Он вполголоса отдавал приказания ротным командирам и своему штабисту — готовиться к броску на тот берег.
Важно было хотя бы до поры до времени не нарушить речной тишины. Пусть противник как можно позже обнаружит место переправы! К ней готовились всю ночь напролет под прикрытием леса.
Флотилия Дородных насчитывала несколько «кораблей». На берег вытащили прохудившуюся, нескладную плоскодонку. Разведчики уже давно возили ее с собой. Большая и неожиданная судьба у этой посудины — «флагманского корабля» всей флотилии! Нашли ее разведчики на Десне. Разве хозяин утлой плоскодонки мог вообразить, что она будет когда-нибудь утюжить своими конопатыми боками Днепр, Сож, Березину, а вот теперь — сильный и своенравный Неман?
Вслед за плоскодонкой из прибрежных кустов выволокли надувную резиновую лодку и плотик — три телеграфных столба, связанных обмотками, ружейными ремнями и обрывками кабеля.
Хорошо хоть по соседству с рекой оказался лесной хуторок. Оттуда притащили две половинки ворот, сорванные с петель и сбитые воедино, притащили добротную калитку. Там же, в хуторке, нашли солому и сено.
Посредине Немана виднелся вытянутый в длину песчаный остров, густо поросший лозняком. Остров облегчал решение задачи — позволял преодолеть реку в два приема. Кроме того, растительность помешает противнику вести прицельный огонь, если батальон будет обнаружен…
Снаряд разорвался в кустарнике, близ берега, и этот разрыв послужил сигналом. Дородных отвернулся, страдальчески прищурился, еще раз всмотрелся в солнце, встающее из-за червонного горизонта, и, уже не приглушая голоса, отдал приказ форсировать реку.
Бойцы начали торопливо раздеваться. Белобрысый паренек в каске никак не мог стянуть с себя намокшие сапоги. Он достал кинжал, надрезал вверху голенища.
— Эй, Незабудка! Отвернись, пока не ослепла! — раздался иронический голос из кустов. — Наш взвод — в чем мать родила. Ребята стесняются…
— Что же теперь? Отдельно мужской, отдельно женский пляж откроем? Пусть быстрее сигают в воду. Ваш взвод и в бою застенчивый!..
Взводный уже не рад был, что связался с Незабудкой: она за словом в карман не лезет.
Санинструктора не случайно прозвали в батальоне Незабудкой. Во-первых, глаза ее полны голубого света. Ну, а во-вторых, она очень памятлива — не было случая, чтобы Незабудка забыла оказать первую помощь тому, кто в ней нуждался.
Капитан Дородных кинул свои сапоги и каску в плоскодонку, но сам в нее не сел. Он стоял на берегу, не пригибаясь, даже не сутулясь, и только отчаянно вертел шеей. Все видели его долговязую фигуру. Он подбадривал бойцов и размахивал автоматом над чубатой головой.
Почти все сняли с себя гимнастерки, шаровары, застегнули их на все пуговицы, набили сеном или соломой. На эти поплавки грузили каски, диски автоматов, гранаты, коробки с патронами. Кто-то запасся автомобильной камерой. Рыжий детина, похожий на совершеннолетнего младенца, притащил оконную раму. Другой боец держался, как за спасательный круг, за большое колесо от кареты. Третий приволок корыто для своей амуниции. Четвертый связал наподобие поплавков два снарядных ящика. А белобрысый паренек, уже разутый, в каске, выкатил из кустов бочку, столкнул ее в воду, поставил стоймя, долго чем-то нагружал, под конец шутливо перекрестился и вошел в воду.
В последний момент Незабудка решила не снимать с себя каску и не бросать сапожки. Она продела в сапожные ушки обрывок бинта, связала их и повесила через плечо.
Еще снаряд ударил в реку. Столб воды плеснул Незабудке в глаза жестким блеском. Снаряд раздробил розовое зеркало реки на тысячу осколков. Словно откуда-то с Балтики докатилась до Немана штормовая волна. После того как опал водопад и стих внезапный шторм, остро запахло порохом и гарью.
Чем быстрее батальон расстанется с восточным берегом, тем меньше будут потери.
Донеслась команда:
— За мной, хлопцы!
Дородных все потрясал автоматом над головой, оглядывался вокруг, тревожно всматривался в лица своих солдат, словно вел сейчас поверку, пересчитывал про себя, сколько с ним осталось боевых товарищей.
Конечно, Дородных можно величать и командиром батальона. Но разве там, в полку, и выше, в дивизии, в армии, не знают о потерях, какие батальон понес в боях за Вильнюс и на лесных дорогах, ведущих к Неману?
Сто тридцать три активных штыка — вот и все войско Дородных. Пусть люди с воображением называют его комбатом, пусть его даже зовут Верховным Главнокомандующим Особой Неманской группы — его войско не станет от того более грозным для противника. На самом деле он командует в этот рассветный час ротой неполного состава; правда, огневая мощь у этой роты усиленная.
В надувной лодке оставили место для Незабудки, но она отказалась от привилегии — не тот характер! А вместо себя усадила в лодку седоусого санитара, все в батальоне звали его по имени-отчеству — Аким Акимович.
Незабудка уже вошла в воду, когда за спиной кто-то застонал. Оглянулась и увидела бойца,
