скажет он? Узнает ли он, что она умерла? Другие дети в бассейне наверняка расскажут ему, и он узнает, что она умерла от любви к нему. Она захлебывается рыданиями. Никогда раньше ей не было так одиноко. В доме тихо. Как будто все замерло.
У отца в ящике ночного столика лежит заряженный пистолет. Думал ли он когда-нибудь о самоубийстве? Наверное, нет ни одного человека, который никогда бы не думал о собственной смерти.
А он? С его двумя несхожими лицами? С лицом, сияющим улыбкой, когда смотрит, как дети греются на солнце рядом с ним. И с печальным лицом, когда он закрывает черные глаза и неподвижно лежит в лучах солнца. Счастлив ли он? Конечно, нет! Есть ли вообще счастливые люди? Сколько людей на всем свете стоят сейчас у окна и думают о том, чтобы прыгнуть? Ее опаляет жалость к людям, зверям и себе самой. Она громко и безутешно рыдает. В испуге она запихивает в рот платок, чтобы ее не услышали. Она никого не хочет видеть. Даже если брат и мать придут извиниться за причиненную обиду, она не откроет дверь. Она им не простит. Наконец, наступают сумерки. Она постепенно успокаивается. Слезы высыхают. Она сжимает в кулаке сургучный шарик и думает о том, что никто не знает, что в нем спрятано. Когда ее найдут наутро, кто-нибудь обязательно спросит, что запечатано в этом сургуче.
Она открывает ящик стола и вынимает рисунки. Она не хочет оставлять ничего, что могло бы выдать ее любовь. Ей жалко сжигать его портреты, но так надо. Может быть, ее похоронят с амулетом на шее. Она вынимает из шкафа и надевает лучшую пижаму. В последний раз она разглядывает себя в зеркале. Она представляет себе, как ударится об землю и как красивая пижама запачкается кровью и грязью.
Мертвая тишина будет стоять на кладбище, и люди будут переглядываться с чувством вины: разве вы не знаете, что девочка убила себя от любви? И родители с этого дня начнут обходиться с детьми куда мягче и добрее, чтобы их не постигла такая же судьба. И она воображает, как будет лежать уже не в мягкой постели, а в узком жестком гробу — как солдат, руки по швам. А вдруг она только покалечится, вдруг ее спасут?
Вдруг она на всю жизнь останется калекой?
Достаточно ли двух этажей, чтобы разбиться насмерть? Может быть, лучше выбраться из комнаты и вскарабкаться на чердак? Может быть, надежнее прыгнуть с чердака? Ужасно все сложно!
Но у нее не хватает смелости выйти из комнаты. Кто-нибудь может попасться на пути…
Она хочет выглядеть красиво, когда умрет. Она хочет, чтобы ею восторгались: никто никогда не видел мертвой девочки красивей ее.
Теперь в комнате уже почти совсем темно. Только свет далекого фонаря слабо светит в окно. Теперь ей уже все равно, «на чужбине» она умрет или в своем саду. Она встает на подоконник, держится за ставень и еще раз всматривается в свое темное отражение в зеркале. Она кажется себе красивой, но не позволяет себе колебаться. «Все кончено», — тихо шепчет она, и ей кажется, что она умирает прежде, чем ее ноги отталкиваются от подоконника. Она падает вниз головой и ломает шею. Ее странно перекошенный труп лежит в траве. Ее находит собака и, засунув голову ей между ног, начинает лизать. Но она лежит без движения, и собака начинает тихо скулить и ложится рядом с ней на траву.
