дороги для грузового транспорта, проходившей через несколько скалистых долин и бесчисленные высохшие русла рек. Дважды Лотару пришлось закладывать динамит, чтобы пробиться через скалы.
Конвой состоял из «форда» и двух грузовиков, купленных Сантен в Виндхуке. Лотар подыскал шесть слуг для лагеря, двух черных водителей грузовиков, а в качестве телохранителя Сантен и надсмотрщика в лагере выбрал своего давнего напарника Сварта Хендрика.
— Но я не могу доверять ему, — запротестовала Сантен. — Он же все равно что лев-людоед.
— Ты можешь доверять ему, — заверил Лотар, — так как ему известно, что если подведет тебя хотя бы и в малейшей степени, я убью его, и умирать он будет медленной, медленной смертью.
Лотар произнес эту тираду в присутствии самого Хендрика. Тот лишь весело ухмыльнулся:
— Это верно, госпожа, он именно так с другими и поступал.
Лотар ехал в головном грузовике со Свартом Хендриком и строительной бригадой. В местах, покрытых лесом, чернокожие рабочие бежали впереди с трудом продвигавшегося конвоя, прорубая дорогу. Когда лес расступался перед ними, они забирались на грузовик и теснились там, пока конвой с грохотом и на скорости двигался вперед. Второй грузовик, тяжело нагруженный оборудованием и другими грузами, двигался вслед за первым, а Сантен за рулем «форда» ехала в самом конце колонны.
Каждый вечер она требовала, чтобы ее палатку ставили отдельно от других. Обедала одна, а потом укладывалась спать, положив подле кровати заряженное ружье. Лотар, казалось, принял условия ее контракта: держался он с достоинством, только стал крайне молчалив и заговаривал с Сантен лишь в случаях, когда этого требовало дело.
Как-то утром, когда они неожиданно остановились, Сантен выбралась из своего «форда» и в нетерпении поспешила к голове колонны. Ведущая машина налетела на заячью нору и сломала переднюю ось. Лотар вместе с шофером возился с грузовиком. Он снял рубашку и стоял к Сантен спиной, а потому не услышал ее приближения.
Она же остановилась как вкопанная, увидев, как напрягаются мускулы, и не сводила ошеломленного взгляда с ужасного лилового шрама там, где пуля вырвала кожу на спине.
«Она прошла совсем близко от легкого!»
Почувствовав вдруг острую жалость, Сантен повернула обратно. Все злые слова, готовые сорваться с губ, остались невысказанными, она незамеченной вернулась в свой «форд».
Когда наконец на восьмой день пути далеко впереди они увидели гору, гигантской оранжевой аркой плывущую в сверкавшем озере горячего воздуха, Сантен остановилась и, взобравшись на капот своего «форда», долго и пристально смотрела вдаль. Сотни обрывочных воспоминаний нахлынули на нее, пробудив массу противоречивых чувств. То были и невероятная радость от возвращения домой, и нестерпимая скорбь, и ужасные сомнения, давившие невыносимой тяжестью.
Лотар пробудил ее от ее воспоминаний: он подошел, а она его даже не заметила.
— Ты не сказала мне, в какое точно место доставить тебя.
— К дереву, где был лев. К месту, где ты нашел меня.
Следы когтей зверя были все еще видны на ободранном стволе мопани, его кости валялись здесь же в траве, белея на солнце.
В течение двух дней Лотар и его люди работали над сооружением постоянной и прочной стоянки для Сантен. Они окружили одинокое дерево частоколом из стволов мопани, а с внешней стороны наложили колючих веток, защитив от хищников.
Вырыли яму для туалета, загородив ее со всех сторон и соединив с частоколом тоннелем из столбов, также перевязанных колючками. Палатку Сантен установили посередине лагеря в тени дерева, а перед ней соорудили открытый очаг, где можно было разводить огонь. У входа в лагерь в частоколе сделали тяжелые крепкие ворота и построили хижину для охраны.
— Сварт Хендрик будет спать здесь и всегда услышит, если вдруг ты позовешь его, — сказал Лотар.
У лесной опушки, в двухстах шагах от лагеря, построили еще один частокол — для слуг и рабочих. Когда все было закончено, Лотар снова подошел к Сантен.
— Я сделал все, что было необходимо.
Она кивнула.
— Да, свою часть сделки ты отработал. Возвращайся через три месяца, и я выполню то, что причитается с меня.
Он уехал буквально через час на втором грузовике, взяв с собой лишь одного негра-водителя, необходимое количество воды и бензина на обратный путь в Виндхук.
Пока они смотрели, как грузовик исчезает среди деревьев мопани, Сантен сказала Хендрику:
— Я разбужу вас завтра в три часа утра, я хочу, чтобы с нами отправились четверо строительных рабочих. Пусть возьмут свои одеяла и посуду, а также еды на десять дней.
Луна освещала путь, когда Сантен вела их по узкой тропе к пещере пчел. Возле темневшего входа она объяснила, в какое место они пришли, и Сварт Хендрик перевел ее слова для тех, кто не понимал африкаанс:
— Если вы будете вести себя спокойно и не побежите, то опасность вам не угрожает.
Но когда рабочие услышали глухой гул от жужжания невиданного количества пчел, все разом отпрянули от расщелины, побросав свой груз и теснясь бессловесной угрюмой кучкой у входа в пещеру.
— Сварт Хендрик, скажите им, что у них есть выбор, — тихо проговорила Сантен. — Они могут либо следовать за мной, либо вы перестреляете их одного за другим.
Овамбо передал эти слова с необыкновенным наслаждением, снимая с плеча свою винтовку столь отработанным и каким-то будничным движением, что рабочие, похватав с земли свои мешки, мгновенно столпились позади Сантен. Как всегда, переход через пещеру щекотал нервы, но быстро закончился. Когда они вошли по одному в тайную долину, луна серебрила рощицу монгонго, заливая светом блестящие голые вершины скал.
— У нас впереди много работы, жить мы будем здесь, в долине, пока все не закончим. Таким образом, вам придется проходить через пчелиный улей еще только раз. Когда мы будем уходить отсюда.
Абрахам Абрахамс проинструктировал Сантен до последних мелочей относительно того, как отмечать колышками участок земли, отведенный под разработку недр. Он выписал для нее образец метки и показал, как ее устанавливать. С помощью металлического метра продемонстрировал, как следует размечать участок по диагонали, устанавливая каждый колышек с небольшим перекрытием, без малейших просветов между ними, что лишило бы любой зацепки еще одного желающего захватить этот же участок.
И тем не менее это была утомительная, однообразная и изматывающая работа. Даже имея при себе четырех рабочих и Сварта Хендрика, помогавших ей, Сантен должна была проводить все измерения сама и надписывать колышки, а затем прикреплять их к пограничным столбам, сделанным из распиленных стволов монгонго.
С наступлением сумерек она уходила в подземный грот и отмокала в горячем бассейне, смывая с себя пот и изгоняя усталость из каждой нывшей от боли косточки. Чувствовала, что живот тяжелеет ежедневно. Эта беременность не была похожей на первую; Сантен вся раздалась, быстро уставала, внутри засела боль, словно зародыш догадывался об ее отношении к нему и мстил за это. Особенно жестокими были боли в спине. К концу девятого дня их пребывания в долине Сантен уже знала, что скоро ей понадобится отдых.
К этому времени все дно долины было пересечено аккуратными линиями колышков, возвышавшихся на маленьких пирамидках из камней. Бригада постепенно освоилась с работой, и дело двигалось теперь быстрее.
«Еще один день, — пообещала себе Сантен, — а потом ты сможешь отдохнуть».
Вечером на десятый день работа была завершена: размечен каждый квадратный фут долины.
— Начинайте готовиться к возвращению, — велела Сантен Сварту Хендрику. — Мы уходим сегодня ночью.
Когда он повернулся, чтобы идти, добавила:
— Ты хорошо поработал, Хендрик. Ты настоящий лев и можешь быть уверен, я буду помнить об этом, когда буду платить тебе.
Тяжелая работа, которую они выполняли вместе, сделала их ближе, и Хендрик хмыкнул, услышав ее
