«Тебе надо было не отказываться, а объявить мистеру Зетису, что подумаешь над его предложением. Ты мог бы выторговать немного времени», — сказала Кейтлин.
«Я не торгуюсь с подонками».
Несмотря на то что приступы боли приобрели кроваво-красный оттенок, Кейтлин почувствовала гордость за Габриеля.
«Вот видишь, — обратилась она к Робу. — Мистер Зетис ошибался, оценивая нас. Видишь, как он ошибался?»
Но она больше не чувствовала присутствия Роба. Контакт был слишком слабым… или боль не оставляла места ничему другому.
Кейтлин прильнула к решетке, смутно ощущая прохладу металла.
«Держись. Держись. Держись, — мысленно повторяла она. — Он скоро придет».
Кейтлин сама не знала, обращается к Габриелю или к самой себе, но он отозвался: «Ты в это веришь?»
Кейт привстала.
«Конечно, — ответила она. — Я знаю, что он придет. И ты тоже».
«Это опасно. Он свою шею подставляет», — сказал Габриель.
«Ты знаешь, что он уже идет», — твердо заявила Кейтлин, потому что чувствовала абсолютную уверенность в том, что говорит.
— Роб Добродетельный, — вслух произнес Габриель.
Он попытался насмешливо фыркнуть, но в ту же секунду чуть не задохнулся от боли.
Кейт не знала, как долго они так просидели. Для нее это было не просто промежутком времени. Бесконечные волны боли постепенно превращались в ослепительно яркие, раскаленные докрасна и добела потоки лавы. Она не могла уследить за ними и ничего, кроме них, не ощущала. Она плыла одна в океане боли, разноцветные волны агонии бурлили вокруг нее, как вокруг пловца, попавшего в быстрину.
Одна, если не считать Габриеля. Боль захлестывала их обоих, и они едва ощущали друг друга. Кейтлин не думала, что Габриелю легче от ее присутствия, но была рада, что он где-то рядом.
Казалось, прошли столетия, но наконец она ощутила в своем агонизирующем мире присутствие другого человека.
«Кейтлин… Габриель. Теперь вы нас слышите? Кейтлин! Габриель!»
«Роб».
Ответ Кейтлин был таким слабым, таким ничтожным по силе в сравнении с бушующей болью, что она сама не верила в то, что ее услышат.
«Слава богу! Кейт, мы уже здесь. Мы в доме. Все будет хорошо. Джойс с нами. Она на нашей стороне. Она не знала, что он задумал. Сейчас мы вам поможем, Кейт».
Роб был как будто в бреду. От него исходили эмоции, которых Кейтлин никогда раньше не замечала. Но в этот момент она не могла ни о чем думать. Слишком сильной была боль.
Она потеряла способность чувствовать, пока кто-то не оказался рядом.
Роб. Кейт постаралась сесть прямо. Комната то ярко освещалась, то таяла в полумраке. Как при вспышках молний. И Роб был там. Золотой ангел мщения заслонил ее от боли. И Льюис тоже пришел, и Анна. Они оба плакали. И Джойс, ее гладкие волосы распушились, как одуванчик. Они побежали к кристаллу, для Кейт они двигались рывками, как при свете стробоскопа.
А потом как будто кто-то щелкнул выключателем, и боль ушла.
Естественно, остались ее отголоски. В обычном состоянии даже они казались бы Кейт невыносимыми. Но эхо боли настолько отличалось от боли реальной, что Кейт почувствовала себя на верху блаженства. Снова способна думать. Способна дышать. Видеть.
Она увидела, как Джойс отодвигает от Габриеля кристалл. Кожа у него на лбу была содрана, похоже, он, несмотря ни на что, пытался убрать голову. Кровь струилась по лицу, словно ручейки слез.
«Ему, наверное, неловко перед ребятами», — подумала Кейтлин.
Но Габриель находился не в том состоянии, чтобы испытывать неловкость перед кем бы то ни было. Она только сейчас поняла, что давно не ощущала связи с ним, не слышала даже его криков. Он потерял сознание.
Дверь в клетку Фарадея открылась. Роб был рядом. Он обнимал ее.
«Как ты? О Кейт, я думал, что навсегда потеряю тебя».
И снова она почувствовала это. Новая эмоция. Сравнимая с болью, но другая.
Кейтлин посмотрела Робу в глаза.
«Я не знал, — сказал он. — Не понимал, что могу потерять».
Кейт словно вернулась в тот день, когда он стоял на пороге открытия, которое могло изменить всю их жизнь, и с удивлением и благоговением глядел на нее. Только сейчас не существовало никакого порога. Открытие сияло чистым светом в его золотых глазах. На этот свет было почти невозможно смотреть.
«Я как будто терял себя, терял свою душу», — говорил Роб.
Вряд ли он хотел доказать что-то Кейт, скорее, признавался самому себе.
«А теперь я снова обрел душу. Свою вторую половину».
Кейтлин почувствовала, что весь мир притих в ожидании. Правда, в этот раз к ожиданию прибавились радость и уверенность. Они больше не стояли на пороге. Они перешагнули его. Все было сказано, словами или без слов.
Их души как будто соединились, сплелись друг с другом. Это не напоминало ни телепатическую связь, ни потоки исцеляющей энергии Роба, хотя и то и другое там присутствовало.
Это превосходило все. Это было единство, взаимопроникновение, о котором Кейтлин и не мечтала.
«Я с тобой. Я принадлежу тебе».
«Я часть тебя. Я навечно с тобой».
Кейтлин даже не понимала, кто из них произносит эти слова. Чувство охватило их обоих.
«Мы родились для этого».
Он держал ее руки в своих. Она держала его руки в своих. Кейтлин ощущала, как между ними перетекает энергия, подобная миллионам сверкающих огней. Она омывала их, как чистейшая вода, звучала в них, как музыка, светила, как звезды. И Кейт чувствовала, что исцеляет Роба, как Роб исцеляет ее. Она возвращала ему то, что когда-то отобрал у него несчастный случай, ту его часть, которая была утеряна.
Это происходило так просто и естественно. Как будто они оба знали, что надо делать… как будто они всегда это знали.
Кейтлин приподняла лицо, Роб склонился над ней.
Их губы соприкоснулись.
Это был самый нежный, самый невинный поцелуй, какой только можно представить.
Кейтлин никогда не думала, что поцелуй с мальчиком будет таким.
Даже с Робом. Она ждала, что поцелуй с Робом окажется чудесным. Но она как будто парила и одновременно тонула в золотых глазах Роба. Тонула в солнечном свете.
«Рождены друг для друга. Рождены для этого».
Волна золотого солнечного света накрыла их и унесла с собой.
Постепенно в сознание Кейтлин проник громкий звук. Чей-то голос.
— Повторяю, не хотелось бы вам мешать, но, Роб, надо кое-что сделать!
Джойс. Ее голос резал слух после сладкого шепота Роба. Раздраженная, встревоженная Джойс смотрела на них, а лицо Анны все еще было мокрым от слез. Прошла минута с тех пор, как они вошли в комнату.
Конечно, это невозможно. Сердцем Кейтлин ощущала, что прошла вечность. Но это было настоящее время, время души, а не то, которое отсчитывают часы на нашей ужасной планете. Они с Робом парили вместе не один час, а здесь это заняло какую-то минуту.
Роб оторвался от нее. Они были рядом, но не вместе. Кейт сжимала в руках пустоту.
— Прости, — сказал Роб, — попробую помочь Габриелю.
Он встал, отступил на шаг, а потом снова опустился перед ней на колени.
