вибрации зашлось сердце, а винные бочки, казалось, вот-вот спрыгнут с подставок и раскатятся по полу. Затем стало чуть тише, и сквозь грохот всегдашнего эха охранитель мира различил голос:
— Привет, недопроданный!
Шестнадцатый пилот вытащил из сумки диагностер. Щуп с датчиками лег Лоцману на запястье, затем на шею, под ворот свитера. Лоцман повернул голову, чтобы видеть выражение лица приятеля. Шестнадцатый хмурился, глядя на экран прибора. Видать, дело дрянь. Летчик отложил щуп, задрал Лоцману свитер и взялся расстегивать рубашку.
— А это еще что? — Он наткнулся на диадему. — Это что, я тебя спрашиваю! — заорал он, словно уличил охранителя мира в преступлении.
Стоявший возле пилота Ингмар положил руку ему на плечо:
— Не кричи на Лоцмана.
— Где ты ее взял?
— Подобрал. Хозяйка потеряла, — пробормотал охранитель мира заплетающимся языком.
За шумом еще гулявшего по Замку ветра Шестнадцатый ничего, не разобрал и сердито тряхнул головой. Держа диадему двумя пальцами, он поднес к ней щуп, глянул на экран диагностера и забросил украшение в щель между бочками.
— Слов нет… — Пилот провел щупом Лоцману по бокам, по груди. — Рано на тот свет собрался, распаковывай вещички.
Охранитель мира нежился во внезапном блаженстве. Боль стягивала ослабевшие щупальца, свертывалась в клубок, засыпала. Шестнадцатый тем временем колдовал над Лоцманом: полил кожу аэрозолем, затем нанес мазь и принялся сноровисто ее втирать.
— Достань лампу в сером футляре, — сказал он северянину. — Такая продолговато-округлая штука.
Ингмар выудил из сумки футляр-овоид, раскрыл, и обе половины засветились нестерпимо ярким светом.
— Это наше целебное солнышко, — пояснил Шестнадцатый, продолжая энергично втирать мазь. — Свети — сюда, на сердце. Пониже держи, вот так. Сейчас он у нас станет как огурчик.
Охранитель мира лежал смирно, отдавшись во власть умелых рук. А оживить Рафаэля летчик, наверное, не сможет — такие чудеса под силу только Лоцману. Скорей бы закончил, не то спасти виконта не удастся.
— Где побрякушку-то взял? — полюбопытствовал пилот. — Она тебя чуть не уморила.
Охранитель мира вздрогнул. Диадема излучает смерть? Если Хозяйка ее не обронила, а нарочно подбросила… Он ведь до сих пор не знает, умеет ли красавица в маске творить, как Лоцман. Похоже, умеет. Если она подбросила украшение, зная, что у Анны разгорятся глаза… Выходит, она желала уморить Богиню? Однако Лоцман диадему не отдал. Что же — Хозяйка, которой ведомо всё, что творится в Замке, не заметила, как он спрятал украшение на теле? Не верю. Значит, заметила и позволила ему умирать? На Ингмара обрушилась, выручила — а от диадемы пусть пропадет?
С какой стати Хозяйка вздумала извести Анну? Коварная красотка — она хуже Богини! Та всего лишь писала книгу, не подозревая о мучениях актеров, а Хозяйка замыслила прямое убийство. Непостижимо. А он-то, дуралей, увлекся, да еще как… От этих мыслей Лоцману сделалось больно. Ноющая боль зародилась в груди под горлом, поползла вширь.
— Эй! — Шестнадцатый чувствительно шлепнул его по щеке. — О чем задумался, недопроданный? Прекрати — не то помрешь. Ишь, мыслями вредными тешится — мотор так и затрепыхался. Никаких черных мыслей, — велел он, застегивая Лоцману рубашку. — Лежать и спать, больше ничего. Вот в спальню отнесу… Покажешь, где его комната? — обратился летчик к Ингмару.
— У нас Рафаэль погиб. — Охранитель мира одернул свитер и сел. Голова закружилась. — Посмотришь? У него позвоночник сломан.
— Да уж вижу твоего Рафаэля. — Шестнадцатый придвинулся с диагностером к виконту, посмотрел показания датчиков. — Нет, парни. Актеры не по нашей части, с этим надо к Лоцману… Да не к тебе — сам еле жив. Не тужи, к следующим съемкам Богиня вам сделает нового.
— Не сделает, — отозвался Ингмар. — Богиня у нас в Замке.
— В За… Ты смог?! — Лоцман кивнул.
— Нам нужен этот Рафаэль, наш. Это я его убил, — признался он, глядя в пол.
Шестнадцатый вскочил на ноги.
— Лоцман! — Голос пилота гулко отдался от стен. — Ты хотел добраться до Большого мира? Ты добрался. Ты хотел говорить с Богиней? Она здесь, у тебя. Ты много чего хотел сделать. Почему вместо этого затеял свару с актерами, ты, Лоцман Последнего Дарханца? А ну пошли к Богине. — Летчик поставил его на ноги.
Лоцман вырвался:
— Богиня подождет. — Он нагнулся над Рафаэлем, проверяя, не поздно ли его оживлять. Еще не опоздал — от актера исходит ощущение живого тепла. — Я должен…
— Ты должен заняться Большим миром. Тебя силой увести? Я уведу.
— Иди, — глухо сказал Ингмар. Он стоял — большой, сильный, — беспомощно уронив руки. — Пусть уж…
— Я не могу. Рафаэль — мой актер. Стоит хоть раз предать себя — и ты больше не Лоцман. Я ничего не сделаю для Большого мира, если сейчас… — Он бросил объяснять. И Шестнадцатый, и Ингмар понимают.
Лоцман отыскал глазами кружку.
— Инг, я сотворю зелье; вотрешь ему в кожу, и позвонок срастется.
Ингмар кивнул, облизнул пересохшие губы. Шестнадцатый мрачно ждал.
Охранитель мира сделал несколько медленных вдохов.
Напружинился, вложил все силы в ложку заветного зелья. И провалился в бездонную черноту…
Открыв глаза, он в окно увидел вызолоченные вечерним светом верхушки башен. Белый флаг обвис, тускло блестели несколько видимых букв.
— Ожил-таки! Я уж и не надеялся. — Шестнадцатый со щелчком закрыл сиявшую целительным светом лампу-овоид.
Лоцман обвел взглядом потолок и стены. Это не его комната — ни знакомых картин на стенах, ни росписи в медальоне на двери. Лепнина на потолке едва намечена, и это серый гипс, не покрытый слоем штукатурки.
Летчик устало потер глаза.
— Тот актер занялся Рафаэлем, я тебя занес в первую попавшуюся дверь… Ва-ах, — он зевнул. — Умаялся. Уж не знал, что и делать. Сколько раз говорил: не надо лоцманить, не то хуже будет. Как в воду глядел.
— А где все? — охранитель мира приподнял голову. Он лежал на постели в одних трусах, и кожу пощипывало от воздействия чудесной лампы.
Шестнадцатый прикрыл его одеялом.
— Ушли они. В Большой мир. Рафаэль ожил, и Богиня увела всех четверых. А в Замке без конца кто-то плачет.
Глава 16
— Прости. Я не хотела тебе всё испортить. — Хозяйка машинально двигала подсвечник с тремя свечами. В свете трепещущих язычков рубины в ее диадеме казались черными, и лишь изредка посверкивали алмазы. Вторая такая же диадема лежала на столе, среди тарелок с остатками недоеденного гостями сыра, между Хозяйкой и Лоцманом.
Шестнадцатый пилот улетел, не забыв на прощание выбранить охранителя мира за упрямство и оставить ему новый вертолет связи. Лоцман по отголоскам плача отыскал в ночном Замке Хозяйку и привел в столовую. Теперь они сидели у стола, друг против друга, и молчали — долго, враждебно. Красавица заговорила первой.
— Прости, — повторила она. — Я не думала, что диадема принесет тебе вред.
— Ты хотела смерти Анны?
