галереях. Скорее второе, потому как остальные актеры тоже ни словом не упомянули Хозяйкино откровение. А коли бы до них долетело «Ты — мертвый Лоцман!», разговорам не было б конца.
Северянин глядел выжидательно, однако Лоцман предпочел до времени помолчать и дослушать актера.
— Давай дальше: что там у нас третье?
— Да книга же. Сам говоришь — зовет и просит. И туман в туннеле манил и звал. По-твоему, это совпадение?
— По-моему, раз уж я не попал в туман, надо хоть «Дарханца» почитать.
Лоцман остро пожалел о том, что он, охранитель Поющего Замка, разбирается в законах своего мира куда хуже простого актера. Правда, Ингмар — не простой актер, а побывал где-то еще помимо Замка. А Лоцман? Шрам на щеке говорит: охранитель мира где-то был и что-то видел — однако память словно затянуло седым туманом.
— Инг, надо читать; я сдохну от любопытства. — Он раскрыл книгу на первой странице.
Северянин придвинулся и стал, глядя сбоку. Со страниц точно повеял свежий ветер, и в комнате как будто посветлело.
Милтон понял: с братом что-то стряслось, когда Стэнли еще не вошел в квартиру. Ключ скребся в замке, отказываясь поворачиваться, а Стэнли бессмысленно дергал дверь.
— Эй! — Милтон вышел в прихожую. — Погоди, я тебя впущу.
За дверью звякнуло — вроде бы металл о камень. Господи, что на нас опять свалилось? Что еще может случиться — после всего, что уже произошло?
Он открыл замок. Дверь распахнулась, и Стэнли ввалился в прихожую, царапнул стену, пытаясь зацепиться, и начал оседать.
— Стэн! — Милтон испугался, что он ранен. Схватил брата под мышки, развернул к себе лицом, оглядел. Вид безумный, но крови не видать. — Что с тобой?
Стэнли вывернулся у него из рук, отскочил. Дорогой белый костюм перемазан и порван; воспаленные глаза сухо блестят, углы губ подергиваются.
— Что такое? — строго спросил Милтон. — А ну давай в комнату.
Стэнли затряс головой, отмахнулся, когда старший брат попытался увести его из прихожей, сшиб с Милтона очки — тот едва поймал выскользнувшую из-за уха дужку.
— Отвяжись. — Стэнли задыхался. — Отвяжись, говорю!
— Ну и черт с тобой! — Пусть сам оклемается, решил Милтон. Бедняга Стэн — вот и на него наехал каток несчастий, которые уже больше двух недель преследуют семью Вайров.
Он запер входную дверь, прошел в кухню.
Сводные братья совсем не походили друг на друга; только глаза были одинаково серые — в мать. Да разве что сейчас, в черных брюках и свитере, Милтон казался таким же тонким и легким, как девятнадцатилетний Стэнли. Он начал одеваться в черное — неосознанный траур по своей надломленной жизни, — когда получил от уехавшей с дочкой на курорт Джулии прощальное письмо. Жена писала, что не намерена возвращаться и подает на развод, чтобы найти маленькой Лиз другого, более достойного отца. Впрочем, тогда Милтон не надел траур, а помчался к Джулии выяснить, в чем дело, отговорить ее, убедить… Она отказалась с ним встретиться, предполагаемый новый муж оказался миллионером из Канады, и у Милтона вышли неприятности с охраной.
Необъяснимый разрыв едва не свел его с ума. Спустя шесть лет после свадьбы они с Джулией всё еще были влюблены друг в друга, Милтон души не чаял в малышке Лиз. И миллионер тот поганый, лысая развалина, — на кой ляд он ей сдался? К деньгам Джулия относилась спокойно, купить ее старый хрен не мог. Непостижимо.
Одновременно сыпались беды и неприятности помельче. Издательство отказалось от второй книги Милтона, хотя первая — популярный труд о декоративных минералах — принесла изрядную прибыль. Затем в университете разгорелся скандал: Милтону приписали сожительство со студенткой. Чушь. Девица была страшна как смертный грех; однако нашлись свидетели, и кафедра отказалась от услуг молодого блестящего преподавателя. Мать, которая обожала старшего сына и всю жизнь им гордилась, прислала негодующее письмо, отрекаясь от «беспутного негодяя, который пошел по стопам отца, бросил жену с ребенком и ударился в бесстыдный блуд». И как венец всего этого, сгорела квартира, которую год назад Милтон купил для брата. Соседи обвинили Стэнли в поджоге; дело потихоньку рассосалось, однако страховку Милтон не получил.
А теперь вот Стэнли снова ударило. Что на этот раз?
— Братишка, — позвал Милтон, запустив кофеварку, — поди-ка сюда.
В прихожей слышалось какое-то движение. Милтон выглянул из кухни — и сердце оборвалось. Стэнли обеими руками вцепился в косяк ведущей в гостиную двери и бился виском о его край. Лицо застыло в болезненной гримасе, глаза остекленели, и от мерного, механического движения бьющейся о косяк головы Милтону стало жутко.
— Да ты… Черт!.. — Чтобы оторвать брата от косяка, пришлось ударить по предплечьям. Руки обвисли, Стэнли пошатнулся, потеряв опору. Милтон оттащил его в гостиную и уложил на диван.
Ободранный висок кровоточил, стеклянные глаза не мигали, голова моталась из стороны в сторону.
— Ну будет тебе, успокойся. — Отхлестать братишку по щекам рука не поднялась. Милтон присел рядом с ним на диван, надеясь, что Стэнли вот-вот придет в себя.
Из кухни донеслось бормотание кофеварки, поплыл аромат льющегося кофе.
Стэнли затих, невидящий взгляд уставился в потолок. Кофеварка в кухне зашипела и начала плеваться паром. Таймер не сработал; сгорит, подумал Милтон и поднялся на ноги.
Запекшиеся губы Стэнли шевельнулись.
— Милт…
— Сейчас приду. — Он вышел из комнаты, невольно пытаясь оттянуть миг, когда на него обрушится новая беда. — Кофеварка сгорит.
Я сумасшедший, мелькнуло в мыслях. Что мне кофеварка, если рухнул весь мир?
— Милт, я…
— Помолчи! — крикнул он из кухни.
Выдернул из розетки шнур, бросил на стол. Пронзенное вечерним солнцем окно вдруг расплылось перед глазами, задрожало ярким пятном.
— Милт, — снова позвал Стэнли глухим, мертвым голосом.
— Иду. — Он тряхнул головой, на лету поймал свалившиеся очки, нацепил и вернулся в гостиную. — Ну, что стряслось?
— Я убил человека, — вымолвил младший брат. Милтон внезапно перестал его различать — как будто упали очки и он со своей близорукостью оказался совершенно беспомощен. Он перевел дыхание, потер лоб и виски. Зрение понемногу возвращалось.
— Что ты городишь? — спросил он как мог хладнокровнее. Стэнли сел, привалился плечом к спинке дивана. Модно подстриженные темные волосы скрыли разбитый висок, но возле уха виднелась струйка натекшей крови. Девятнадцатилетний парнишка нехорошо повзрослел, осунувшееся лицо стало озлобленным и упрямым.
— Я убил человека, — повторил он.
Милтон скрестил руки на груди. Со стороны поглядеть — новость его как будто не взволновала. Надо держаться, хотя бы один из двоих должен сохранять самообладание и не терять головы.
— Ладно, убил так убил. Сейчас я тебе — кофе с бренди, а после расскажешь.
Он снова ушел на кухню, насыпал сахару, налил полчашки кофе и щедро плеснул бренди. Размешал, вернулся в гостиную, напоил брата. Стэнли отошел немного, глаза ожили.
— Ну, рассказывай. Что ты учинил? — Стэнли отвернул голову, его передернуло.
— В ресторане, — глухо сказал он и надолго умолк. Милтон уже думал, что не услышит продолжения, однако младший брат пересилил себя: — Тот тип сбесился. Полез на эстраду. Я пою, а он привалил…
Пару месяцев назад Стэнли начал выступать с оркестром в ресторане «Мажи Ориенталь», исполнял стилизованные под Восток песни, которые сам сочинял. Уже наклевывался первый успех: на него обратили внимание, пригласили сделать запись на студии. Недурной голос, привлекательная внешность, обаяние
