стариками и женщинами? Чего же еще ждать, если вы нарушаете все древние заветы? Погибла Золотая Антилла, Древний Враг идет по ее земле.
– Так вот кто виноват в том, что ваши горы дышат огнем, – делано рассмеялся я, желая скрыть замешательство.
Старик был определенно сумасшедшим, голова его, несмотря ни на что, все же оказалась дурной.
– Да, это ты виноват в наших бедах! Твои дела завели тебя на этот путь!
– Вижу, ты осмелел, старик, – рассвирепел я. – Что тебе может быть известно о моих делах и путях, почему ты берешься судить их?!
– Я не боюсь тебя! – вопил Шаман. – Убей меня, если хочешь, но ничто не заставит меня замолчать. Мне не нужно ничего знать о тебе, чтобы понять, что ты – зло!
Я еле сдерживал себя, чтобы не прибить противного старикашку. Но Кийя внезапно вступилась за меня, сказав старику:
– Не важно, какой дорогой идешь ты к цели. Боги и через зло приводят человека к Свету.
Я был так потрясен, что взбесился еще больше. Остановившись, я схватил Кийю за плечи и не сильно ударил ее о каменную стену, вдоль которой мы шли.
– Ты, ты, которую я собирался убить, смеешь говорить мне это?! – вскричал я. – Своего убийцу ты пытаешься утешить, обещая, что и это ужасное преступление может привести меня к Свету?
Похоже, и на Кийю стало действовать сумасшествие старика. Шаман расхохотался как безумный, тыча пальцем в сторону Атласа, завопил:
– Скоро для тебя будет много света, света и огня! Смотри, духи гор уже приготовились принимать жертвы. Они жаждут предсмертных страданий людей, и они их получат в полной мере!
Путешествовать в обществе двух безумцев было крайне неразумно, но, похоже, только от них сейчас зависело мое спасение. Странная компания: безумный старик шаман, бывшая Антилльская царица и я, мы шли дальше втроем. В очередной раз дорогу нам преградил разлом. Мы решили заночевать у него, чтобы наутро продолжить путь с новыми силами.
Теперь мы определяли рассветы лишь чутьем, днем было почти так же темно, как ночью. Утром в старике проснулся романтик.
– Какие здесь были рассветы, – грустно проговорил Шаман, стоя на краю разлома и всматриваясь в багровые тучи, за которыми должно было всходить утреннее светило, – как величественно поднималось солнце, по очереди окрашивая горы в розовый цвет, как искрились вершины в его лучах, как таинственно ложились синие тени в ущельях! Неужели всего этого больше никогда не будет?
– Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь, – сказал я. – Я родился в горах, пусть не столь высоких, как эти, но не менее прекрасных. И каждое утро я встречал рассвет солнца на вершине самой высокой горы Волчьей Заставы, и мечтаю вернуться туда снова и жить там в мире.
– Такие, как ты, не способны жить в мире. Куда бы ты ни попал, ты приносишь гибель.
– Неправда! – воскликнул я. – Твой остров идет к гибели уже много лет, и не я виной тому, что твой народ решил поселиться на кратере вулкана.
Шаман внезапно побледнел, кровь отхлынула от его лица.
– Что я такое сказал? – удивился я, решив, что обидел его.
Но Шаман не ответил. Он покачнулся, отступил от края обрыва, ссутулился и, как-то вдруг постарев, пошатываясь, побрел к Кийе. Там он лег у ее ног и еле слышно пробормотал:
– Прости меня, Дочь Солнца, силы мои на исходе. Я подвел тебя.
С этими словами Шаман умер. Кийя тихо плакала, склонившись над ним. Я схватился за голову. Смерть Шамана означала, что нам не удастся открыть Проход через Мглистые Камни. В отчаянии я завыл.
Кийя наклонилась к Шаману послушать его сердце, подняла ему веки, видимо, все еще надеясь обнаружить в нем признаки жизни.
– Нам нужно идти, – сказала Кийя.
– Куда?
– Не знаю.
– Остров в огне, куда бы мы ни пошли, огонь настигнет нас! – закричал я.
Огонь! Я помнил последние слова Бренна – мне больше не спастись из огня.
– Пойдем, куда шли, Блейдд, к Мглистым Камням.
– Зачем? Тебе не хватит силы открыть их.
– Я попробую. Мы должны предпринять хоть что-нибудь, чтобы спасти тебя. Помоги мне похоронить его.
– Вот это как раз ни к чему! – зло выкрикнул я. – Не сегодня-завтра все будет на дне Океана!
Кийя сняла с себя плащ и накрыла тело Шамана.
– Прощай, – сказала она.
Я завопил:
– Я никчемный, никому не нужный волк, способный лишь причинять горе хорошим, великодушным людям, вроде тебя. Я не способен ничем отблагодарить тех, кто добр ко мне, лишь наношу им еще больший вред.
