Несколько раз он подбегал ко мне, хватая зубами за край одежды, тянул ее, призывая меня поиграть с ним. Я отмахивался и даже пнул его разок, когда он не на шутку увлекся и порвал мой плащ. Я был слишком подавлен той ответственностью, которую взвалил на себя, решив помогать неизвестному мне племени. Смогу ли я стать полезным погибающим волкам, справлюсь ли с их обучением, сумею ли приучить к металлу?
Вспомнив об оружии, я достал Меч Орну из импровизированных ножен, образованных лоскутами кожи, и обнаружил на его лезвии зазубрины. Во время моей жизни в Каершере товарищи научили меня ухаживать за металлическим оружием, это должен был уметь каждый воин. При воспоминании о том, как кельты бережно обращались за своими мечами, мне стало стыдно. Я не извлекал Меч из ножен с тех пор, как, обезумевший, таскался по римским землям. Правда, я не чувствовал себя хозяином Меча, у меня всегда было ощущение, что я лишь временный его хранитель. Об этом Мече наши барды слагали песни. Это был Меч героев, королей и богов. Куда мне быть его владельцем. Я взял Меч своего вождя, чтобы выполнить клятву мести, или, возможно, сам Меч выбрал меня для мести за своего хозяина. В любом случае месть завершена, и я намеревался вернуть Меч Гвидиону или королю Белину. Я уже давно обладал этим оружием, но впервые решил просто разглядеть его. Это был очень большой Меч, больше тех, которыми сражались кельтские воины. Массивная черненая рукоять заканчивалась навершием в форме человеческой головы, изогнутая гарда была выкована в виде двух спиралей. На каждой грани были нанесены древние, незнакомые мне знаки.
Пытаясь лучше рассмотреть навершие рукояти, я поднес его ближе к глазам. Черную голову со злым лицом и почти звериным оскалом украшала традиционная корона кельтских королей. Особую свирепость лицу придавало то, что один глаз был прищурен, от чего все лицо перекосилось.
– Не пойму, одноглазый он или просто прищурился, – сказал я вслух сам себе.
Черная голова на рукояти сощурила второй глаз. Я присмотрелся внимательнее, пытаясь понять, действительно ли это произошло или я просто плохо разглядел голову при первом осмотре. Честно говоря, я немного испугался и не решился ощупать руками навершие, чтобы проверить, не обманывают ли меня мои глаза.
– Интересно, чья это голова? – произнес я тихо.
– Ты и в самом деле хочешь это знать? – ответила мне черная голова.
От испуга я выронил Меч и отпрянул. Меч лежал в траве, поблескивая на солнце. Я оглянулся вокруг и даже принюхался, в надежде увидеть кого-нибудь, чей голос я мог услышать. Но никого не было. Где-то неподалеку резвился Волчонок. До меня доносилось его повизгивание и шелест кустов. Не обнаружив никого, кому мог бы принадлежать этот голос, я осторожно нагнулся к Мечу, его рукоять утонула в траве и была не видна.
– Проклятье! – сказал я сам себе. – До чего же ты дошел, если начал бояться собственного меча! Так недолго докатиться и до сумасшествия.
Я заставил себя поднять Меч и посмотреть на его рукоять.
– Действительно, – произнесла голова, причем я отчетливо видел, что она шевелила губами, отвечая мне, – действительно, крайне глупо бояться Меча, который столько раз защищал твою жизнь. Что же касается сумасшествия, – тут голова открыла один глаз и оценивающе посмотрела на меня, – то лишь безумец может бросаться один против целой армии хорошо вооруженных воинов. Но зато ты тогда не боялся меня.
Голова скорчила гримасу, которая, судя по всему, должна была изображать улыбку.
– Это невероятно, – прошептал я, – разве может меч говорить?
– Конечно, нет, ты просто докатился до сумасшествия, – съязвила голова.
– Кто же ты? – спросил я, проигнорировав иронию.
– Кто же ты? – ответила мне голова. – Кто же ты, несмышленыш, не знающий, кого он держит в руках? Или, может быть, ты слеп, и не видишь, что я – Меч!
– Мечи не разговаривают, – промямлил я растерянно. Голова опять сощурила оба глаза, помолчала, потом сказала:
– Я бы мог поспорить, но если ты настаиваешь, если тебе легче жить с такой мыслью, то я могу и помолчать.
– Нет, нет, – заверил я Меч, испугавшись, что он обидится, – пожалуйста, говори. Нет ничего странного в моем удивлении, ты со мной уже несколько месяцев и еще ни разу не произнес ни слова.
– Позор тебе! Я с тобой уже несколько месяцев, а ты впервые вынул меня из ножен, не считая той бойни, которую ты учинил в первые дни обладания мной. И к тому же ты ни разу не задал мне ни одного вопроса, – ответила голова.
– О! – воскликнул я. – У меня невероятное количество вопросов.
Голова хмыкнула.
– Во-первых, как тебя называть? – спросил я.
– Меч Орну, – ответила голова, – как же еще?
– Похоже, я не слишком-то тебе нравлюсь, Меч Орну, – проговорил я.
– Кому же понравится, когда его месяцами держат голодным. Я Меч, мне нужна кровь. Хоть капля крови. Неужели здесь нет никого поблизости?
Внезапно нахлынула боль и сдавила виски, я испытал чудовищную потребность убить. Поблизости был лишь Волчонок, копошащийся в кустах и, судя по чавкающим звукам, занятый поеданием чего-то, пойманного им, – Волчонок, такой доверчивый и по-детски совершенно беззащитный передо мной. Поддавшись внезапному порыву, я надсек Мечом свою руку и измазал лезвие в собственной крови.
– О, сразу видно, что ты истинный воин, – сказал Меч, – так поступали не многие мои обладатели. Но Бренн всегда поступал так, когда рядом не было никого, чьей кровью он мог бы напоить меня. Я благодарен тебе за то, что ты услышал мой зов, поднял меня и отомстил за моего хозяина.
– Так, значит, это ты заставил меня совершить все те глупости?
