прибыль.
Во главе колонны скакало несколько ансаров на прекрасных арабских лошадях, чьи потные шкуры блестели на тонких и сильных ногах, создавая впечатление, будто они сделаны из стали. Отличные воины на хороших скакунах, которым нет равных в пустыне.
– Аггагиры! – тихо проворчал Якуб, когда они подъехали ближе. – Убийцы слонов.
Пенрод натянул на лицо край тюрбана, оставив только глаза, и на всякий случай повернул в сторону. Поравнявшись с всадниками, Пенрод заметил краешком глаза, что те увидели незнакомых людей и стали обсуждать их.
– Черт бы побрал этого Райдера Кортни с его любовью к животным, – проворчал он себе под нос.
Впервые за время их путешествия капитан посетовал на качество верблюдов, таких откормленных и ухоженных, что неизбежно обращали на себя внимание. Простые кочевники не имели столь прекрасных животных. Их могли себе позволить только халифы или могущественные эмиры. В этот момент Якуб пришпорил верблюда и вырвался вперед, но Пенрод осадил его:
– Осторожно, бесстрашный Якуб, они следят за нами. Ты же знаешь – когда мышка бежит, кошка сразу же выпускает когти.
Якуб послушно осадил животное, и они поехали размеренным шагом, но это все равно не успокоила аггагиров. Двое из них оторвались от остальной группы и направились к ним.
– Они из племени беджа, – тихо сказал Якуб. – Это не сулит нам ничего хорошего.
– Спокойно, храбрый и хитрый Якуб. Ты должен обмануть их с помощью своего находчивого языка.
Первый аггагир поравнялся с ними и придержал своего арабского жеребца.
– Да благословит вас Аллах и его непобедимый Махди, незнакомцы. Из какого вы племени и кто ваш эмир?
– Да пребудет на вас милость Аллаха и благословение Махди, – спокойно ответил Якуб. – Я Хогал аль-Кадир, из племени джаалин. Мы сражаемся под знаменем эмира Салида.
– А я аль-Нур из племени беджа, – представился аггагир. – Мой господин известный эмир Осман Аталан, да снизойдет на него милость Аллаха.
– Это великий человек, любимец Аллаха и Всепобеждающего Махди, да пребудет его имя и слава в веках, – вмешался в разговор Пенрод, приложив руку к сердцу, а потом ко лбу. – А меня зовут Сулеймани Иффара, я из персидского племени джеддах. – У многих персов светлые глаза и такая же светлая кожа. Поэтому Пенрод выбрал себе именно эту легенду, чтобы объяснить некоторые особенности своего лица и специфический акцент.
– Вы слишком далеко ушли от племени джеддах, Сулеймани Иффара, – заметил аль-Нур, подозрительно глядя на Пенрода.
– Божественный Махди объявил джихад туркам и франкам, – сказал Пенрод, – поэтому все правоверные должны стать под его знамена и вступить в эту священную войну вне зависимости от того, какой долгий и трудный путь они проделали.
– Добро пожаловать к нашему отряду, но если вы сражаетесь под знаменем эмира Салида, вам придется поспешить, чтобы нагнать его воинов.
– Мы бережем своих верблюдов, – объяснил Якуб, – но последуем вашему совету и поедем быстрее.
– У вас действительно чудесные животные, – согласился аль-Нур, продолжая пристально смотреть на Пенрода. Он видел только его глаза, но в них ему мерещилось что-то дьявольское, хорошо знакомое, а потребовать от незнакомца снять тюрбан аггагир не мог – это противоречило местным обычаям. – Мой господин Осман Аталан послал меня спросить, не продадите ли вы ему хотя бы одного верблюда за очень хорошую цену.
– При всем моем глубочайшем уважении к вашему могущественному господину, – спокойно ответил Пенрод, – я не могу этого сделать. Скорее продам ему своего старшего сына.
– Могу только повторить, что у вас прекрасные верблюды, – недовольно произнес аль-Нур. – Мой господин будет расстроен вашим отказом. – Он поднял вожжи и повернул коня, но в последний момент остановился. – В вашем облике, Сулеймани Иффара, есть что-то знакомое, ваш голос, глаза… Мы не могли встречаться с вами раньше?
Пенрод равнодушно пожал плечами.
– Может быть, в мечети Омдурмана…
– Возможно, – неуверенно протянул аль-Нур. – Но если я видел вас где-то в другом месте, то непременно вспомню. У меня хорошая память на лица.
– Нам пора ехать, чтобы догнать нашего эмира, – решительно вмешался Якуб. – Да здравствует победа сынов ислама в предстоящей битве с неверными.
– Пусть дойдут ваши слова до Господа Бога, – повернулся к нему аль-Нур. – Победа вожделенна, а смерть – конечная цель всякой жизни и ключ к вратам рая. Если Аллах не дарует нам победу, то пусть даст нам славную смерть в бою. – Он прижал руку к груди в прощальном жесте. – Да благословит вас Аллах. – И быстро поскакал к своим.
– Эмир Аталан, – благоговейно прошептал Якуб. – Мы едем в компании вашего смертельного врага. Это все равно что носить кобру за пазухой.
– Аль-Нур разрешил нам покинуть их знамя, – напомнил Пенрод. – Не стоит нарушать его волю.
Они хлестнули верблюдов плетьми и галопом помчались вперед. Отъехав на некоторое расстояние, Пенрод оглянулся и без труда узнал среди аггагиров стройную фигуру Османа Аталана в белоснежной джиббе, покрытой яркими, как драгоценные камни, заплатами, что всегда являлось отличительным признаком дервишей. Он скакал на светлом арабском скакуне впереди колонны и пристально глядел в сторону Пенрода. Даже на таком расстоянии капитан ощущал на себе гнет его взгляда.
Ехавший позади своего господина аль-Нур поднял винтовку и выстрелил в воздух. Пенрод увидел яркую вспышку, и чуть позже до него донесся звук выстрела. Он сделал ответный выстрел и быстро поскакал вперед.
В тот день их останавливали еще несколько раз, но все обошлось благополучно. Их прекрасные верблюды привлекали всеобщее внимание и вызывали недоумение простых кочевников. А когда они спрашивали, как поскорее добраться до красных знамен эмира Салида из племени джаалин, им дружно отвечали, что он находится в авангарде войска. Пенрод стремился побыстрее добраться до головы колонны, подгоняемый дурным предчувствием относительно подозрений аль-Нура и его могущественного хозяина.
За все это время они остановились только однажды, да и то по просьбе мелкого торговца, который предложил им обменяться товарами. Они отъехали в сторону, осмотрели его запасы и купили несколько лепешек из зерна дурры, поджаренных в верблюжьем масле с острыми специями, курагу и кусок козьего сыра, от ароматного запаха которого у них даже слюнки потекли. Убрали продукты в сумки и расплатились за них серебряными талерами Марии Терезии.
Когда Пенрод и Якуб поскакали дальше, купец долго смотрел им вслед, а потом подозвал к себе сына, который присматривал за клетками с обезьянами.
– Я хорошо знаю этого человека. Он ехал вместе с Хиксом-пашой в Эль-Обейд в самом начале джихада. Я предложил ему кинжал с золотой рукояткой, и он долго торговался со мной. Я никогда не забуду его глаза и не спутаю их с другими. Он неверный и эфенди франков по прозвищу Абадан Риджи. Скачи, сынок, к могущественному эмиру Осману Аталану и расскажи ему об этом. Сообщи, что в рядах воинов Аллаха едет смертельный враг.
Солнце клонилось к западу, а верблюды отбрасывали на оранжево-желтые дюны длинные тени, когда сквозь плотную завесу пыли Пенрод наконец увидел красное знамя эмира Салида.
– Это передовой отряд армии, – подтвердил Якуб, подъехавший к нему с правой стороны, чтобы тот не повышал голос – неподалеку скакали воины Аллаха. – Большинство этих людей принадлежат к племени джаалин. Я узнал двоих, объявивших мне когда-то кровную месть. Они из той самой семьи, которая изгнала меня из своего племени и превратила в изгоя. Если они когда-нибудь попадутся на моем пути, я сочту за честь убить их.
