— Но...
— Твое бегство от чувств, которые ты испытываешь к Донне, не поможет, Джейк. Черт возьми, ты бегаешь уже много лет, а остался все на том же месте. Для тебя ничего не изменилось.
Джейк вздохнул и потер шею. Он чувствовал себя в ловушке. Сердце велело ему держать Донну и никогда ее не отпускать. Но разум и чувство вины не позволяли сделать это.
Сэм похлопал его по спине.
— Тебе нужно поговорить с Маком.
— Что?
— Ты слышал. И Купер, и я, мы оба должны были покончить с прошлым этим летом, Джейк. Теперь, похоже, твоя очередь.
— Мак покинул этот мир.
— Нет, не покинул, — тихо сказал Сэм. — Он по-прежнему с нами, потому что мы не даем ему уйти.
Может быть, он прав. Разве сам Джейк не чувствовал его присутствие здесь, на ранчо? Разве не ожидал он каждую минуту, что дверь откроется и Мак войдет в комнату? Но говорить с ним?
— Не знаю, смогу ли я.
— Хочу поделиться с тобой тем, что сказала мне Мэгги: «Не нужно бежать от призрака Мака». Мак любит тебя. Он любит нас всех. Неужели ты думаешь, что он хотел бы видеть тебя несчастным всю твою жизнь?
— Нет, не думаю. — Джейк достал из-под верстака табурет и сел на него. Поставив локти на колени, он закрыл руками лицо. — Что мне нужно сделать, Сэм?
— Тебе нужно жить, Джейк. — Направляясь к выходу, Сэм добавил: — Теперь мне пора к малышке Дженни. Почему бы тебе не сходить к озеру и не поговорить с Маком?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Как Джейк?
Донна бросила взгляд на мать. В такую рань она не была настроена вести разговоры на эту тему, однако пода не знала, как отвертеться от этого.
Ее мама всегда вставала с рассветом, и, поскольку после ухода Джейка Донне не спалось, она пришла на кухню, на запах кофе. Теперь же ей стало ясно, что этого не следовало делать.
В желудке все дрожало от нервного спазма, и Донна положила руку на живот, пытаясь успокоить дрожь. Господи, одно только упоминание имени этого человека заводило ее. Она вдруг подумала, не могла ли мать по ее виду догадаться, чем они с Джейком занимались ночью.
— Думаю, у него все хорошо. А что?
— Да нет, ничего, — хмыкнула Кэтрин, готовя шоколадную стружку для печенья. — Просто... интересуюсь.
— А-а.
Донна устремила взгляд в чековую книжку, пытаясь произвести кое-какие подсчеты. Слишком ранний час для такой работы, но надо было чем-то занять себя, чтобы отвлечься от ночных воспоминаний. Особенно теперь, когда мать рядом. Она ведь как радар, быстро все уловит.
Глядя на цифры, Донна ничего не могла понять. Как такое может быть? Она умеет складывать и вычитать. Почему же ее результат так отличается от банковского? Может быть, она слишком устала?
— Давай оставим этот разговор, мама.
— Нет уж, дорогая. — Кэтрин осторожно положила столовую ложку теста на противень. — Если ты думаешь, что я слепая и не вижу, что происходит между вами, ты ошибаешься.
Вздохнув, Донна откинулась на спинку стула, вытянув вперед и скрестив ноги, и многозначительно посмотрела на мать.
— А если ты думаешь, что я намерена обсуждать это с тобой, то тоже ошибаешься.
Заполнив противень, Кэтрин открыла дверцу духовки и засунула его туда. Потом установила таймер и повернулась к дочери.
— Дорогая, ты ведь знаешь, как вы с Эриком дороги мне?
— Да. — Пытаясь разгадать, что последует за этим, Донна внутренне собралась.
— Я хочу, чтобы вы оба были счастливы.
— Знаю, мам.
— А Эрик так счастлив рядом с Лонерганами.
— И это я знаю.
— А ты осознаешь, какое удовольствие ты сама получаешь от этого?
— Мам... — Донна выпрямилась на стуле. Кэтрин взяла другой стул, поставила его рядом с дочерью и села. Затем взяла руку Донны в свою и продолжила:
— Ты любишь Джейка, дорогая.
О господи! Она сформулировала свои чувства лишь сегодня ночью. Но как мать догадалась об этом?
— Мам, — уклоняясь от прямого ответа, сказала Донна, — я не могу любить Джейка.
— Итак, ты не отрицаешь этого. Но, во имя всего святого, почему ты не можешь его любить?
— Потому что мы как лед и пламень. — Самый простой ответ. Горькая правда, к которой она пришла в пять часов утра. И, хотя ее тело продолжало ликовать от счастья, продолжения этому быть не может. — Не имеет значения, что я чувствую. Мы слишком... не похожи друг на друга. У нас разные стремления в жизни.
Кэтрин хлопнула дочь по руке, и от неожиданности Донна охнула.
— Очнись, дочка! Да то, что ты чувствуешь, — это единственное, что действительно имеет значение.
— Как ты можешь говорить мне такое? — вспыхнула Донна. — У меня есть Эрик, и я думаю о нем, о его будущем, о том, чтобы защищать его.
— От чего конкретно ты хочешь защитить его? От любви?
— Мам...
— Дорогая, я знаю, ты боишься своей любви. — Кэтрин откинулась на спинку стула. — Только небо знает, как я сама была напугана. Я почти не замечала своих чувств к Майку из-за этого страха. Но, если бы ты видела себя со стороны последнюю пару недель... Ты ожила, когда Джейк вернулся в город.
Вскочив, Донна принялась шагать по кухне взад-вперед. Похоже, этот разговор должен состояться независимо от ее желания. И Донна заговорила. Больше для себя, чем для матери.
— Когда я вижу Джейка, все во мне просыпается. Звучит глупо, — призналась она, — но это так. Я не ожидала и не хотела этого. — Она бросила жесткий взгляд на мать. — Я любила Мака, ведь ты знаешь. Мне было только пятнадцать лет, но я действительно любила его. А он погиб.
— Это был несчастный случай, дорогая. Но ты не можешь прожить всю жизнь только одной этой трагедией.
— Почему же нет? — требовательно произнесла Донна. — Посмотри на Джейка. Подобный несчастный случай вполне может еще произойти. Джейк участвует в мотогонках. Он обожает риск, опасность. И если я позволю себе полюбить его, а потом потеряю...
Кэтрин встала, положила руки Донне на плечи и посмотрела ей в глаза.
— Дорогая, если ты не позволяешь себе любить, то уже потеряла его.
Часом позже, на озере, окруженном деревьями, Джейк стоял на холме и смотрел вниз на спокойную
