заказчика хорошее впечатление. Оглядываясь вокруг, плотники видели, что работы здесь начать и кончить.
Поэтому они старались изо всех сил. Все трое бегали вверх и вниз по лестницам с инструментами и досками. Они делали отметины на мягком дереве ногтем, а пневмопистолеты и пилы использовали так, что инструмент перегревался. Однако все же им приходилось часто прерываться, чтобы измерить зазор между старой и новой обшивками. Заказчик особо подчеркнул, что это расстояние очень важно. Старая обшивка имела в толщину шесть дюймов. Новая — четыре. Зазор составлял ровно двенадцать дюймов.
— Шесть, четыре и двенадцать, — заметил один из плотников. — Всего двадцать два дюйма.
— Ну как? — спросил у старшего второй плотник.
— Все точно, — ответил тот. — Именно так, как сказал нам этот тип.
Глава 5
Совещание, на которое в пять часов вечера должна была попасть Холли Джонсон, происходило в зале на третьем этаже Чикагского отделения ФБР. Это было просторное помещение размером сорок футов на двадцать, основное пространство которого занимал длинный полированный стол. Вдоль стола были расставлены тридцать стульев — по пятнадцать с каждой стороны. Кожаные сиденья были очень удобными, а стол был сделан из отборной древесины, однако все потуги помещения внешне походить на зал заседаний преуспевающего концерна сводились на нет убогими обоями, какие можно встретить только в государственных учреждениях, и дешевым ковром. Пол застилали целых девяносто ярдов ковра, и все девяносто, вероятно, стоили меньше, чем один-единственный стул.
В пять часов вечера в разгар лета солнце, врывавшееся сквозь ряд сплошных окон вдоль одной стены, предоставляло тем, кто заходил в помещение, выбор. Если сесть лицом к окнам, солнце будет светить прямо в глаза, поэтому в течение всего совещания придется щуриться, а к его концу дико разболится голова. И поскольку солнце пересиливало кондиционеры, если сесть к окнам спиной, невыносимая жара вскоре заставит начать беспокоиться, не кончилось ли действие дезодоранта. Выбор нелегкий, и все же предпочтительнее было избежать головной боли, рискуя получить тепловой удар. Поэтому первые прибывшие заняли места вдоль окна.
Первым в комнату вошел юрист ФБР, чьей специализацией были финансовые преступления. Он постоял в дверях, оценивая, сколько может продлиться совещание. Минут сорок пять, решил юрист, хорошо знавший Холли, поэтому он попытался прикинуть, какое место окажется в благословенной тени тонкой колонны, разделявшей надвое стеклянную стену. Темная полоска лежала на третьем стуле слева, и юрист определил, что с течением времени она будет смещаться к голове стола. Поэтому он разложил свои папки на столе перед вторым стулом и, скинув пиджак, повесил его на спинку, закрепляя место за собой. Затем прошел к кофейному автомату в глубине помещения и налил себе чашку.
Затем вошли двое агентов, занимавшихся делами, которые могли быть как-то связаны с тем, что вела Холли Джонсон. Кивнув юристу, они увидели, какое место он выбрал. И поняли, что нет смысла выбирать между оставшимися четырнадцатью стульями вдоль окна. Там везде будет одинаково жарко. Поэтому агенты просто бросили свои портфели на ближайшие два стула и заняли очередь за кофе.
— Она еще не пришла? — спросил один из них у юриста.
— Я ее сегодня еще не видел, — ответил тот.
— Для вас это большое горе, не так ли? — заметил второй агент.
Холли Джонсон работала в Бюро недавно, но была очень способной и пользовалась всеобщим расположением. В прошлом ФБР не видело никакой радости гонять различных не совсем чистых на руку предпринимателей, которыми сейчас занималась Холли, однако времена изменились, и Чикагское отделение вошло во вкус. В настоящее время бизнесмены даже внешне напоминали проходимцев, а вовсе не порядочных граждан, и агенты Бюро имели возможность вдоволь насмотреться на них по дороге на работу и с работы в пригородных поездах. Агентам приходилось сходить с поезда за несколько миль до того, как банкиры и биржевые маклеры добирались до своих престижных пригородов. Они ломали головы над тем, как получить вторую закладную под свой дом и даже как устроиться на вторую работу, подсчитывали, сколько лет им еще надо будет проработать в частных охранных предприятиях, чтобы получить хоть сколько-нибудь весомую прибавку к скудной государственной пенсии. А финансисты наблюдали за ними с самодовольными снисходительными усмешками. Поэтому когда один-два из них начинали падение вниз, Бюро несказанно радовалось. А когда единицы превратились в десятки, а затем в сотни, это стало своеобразным кровавым спортом.
Единственный минус заключался в том, что работа эта была очень сложная. Возможно, сложнее любой другой. Но с появлением Холли Джонсон все изменилось. У нее был особенный дар. Она могла посмотреть на лист бухгалтерской отчетности и сразу сказать, все ли с ним в порядке. Как будто определяла это особым чутьем. Холли сидела за столом, изучала бумаги, чуть склонив голову набок, и думала. Иногда она думала часами, но в конце концов она обязательно раскрывала, что к чему. После чего все объясняла на совещаниях. Холли излагала все доходчиво и логически стройно, и после ее доклада ни у кого не оставалось никаких сомнений. Именно благодаря ей в работе отдела по борьбе с экономическими преступлениями наметился существенный прогресс. Именно благодаря ей коллеги по работе стали чувствовать себя лучше, возвращаясь вечером с работы на пригородных поездах. Вот что позволило Холли Джонсон завоевать всеобщую любовь.
Четвертым человеком, вошедшим в зал на третьем этаже, был агент, которого выделили в помощь Холли на то время, пока она поправлялась после травмы. Его фамилия была Милошевич. Щуплое телосложение, легкий акцент Западного побережья. Возраст под сорок, с виду небрежный костюм, сшитый на заказ, золото на шее и на запястьях. Милошевич также работал в Чикаго недавно; его перевели в местное отделение, потому что руководство решило: именно здесь в настоящий момент требуются лучшие финансисты. Встав в очередь к кофейному автомату, Милошевич окинул взглядом комнату.
— Она задерживается?
Юрист пожал плечами, и Милошевич кивнул. Ему очень нравилась Холли Джонсон. Он работал с ней на протяжении пяти недель, с момента несчастного случая на футбольном поле, и получал удовольствие от каждой минуты этой совместной работы.
— Обычно она никогда не опаздывает, — заметил Милошевич.
Пятым человеком стал Броган, начальник отделения, в котором работала Холли. Ирландец родом из Бостона, попавший в Чикаго через Калифорнию. Первая половина того, что называют «средним возрастом». Темные волосы, красное ирландское лицо. Плотный, мускулистый парень, одетый в красивый дорогой шелковый пиджак. Честолюбивый. Броган прибыл в Чикаго одновременно с Милошевичем, ругаясь на чем свет стоит, что его назначили не в Нью-Йорк. Он ждал повышения, которое считал заслуженным. Считалось, что с появлением под его началом Холли шансы Брогана значительно повысились.
— Ее еще нет? — спросил он.
Остальные молча пожали плечами.
— Я хорошенько надеру ей уши, — пробурчал Броган.
Перед тем, как прийти в ФБР, Холли работала аналитиком рынка на Уолл-стрит. Никто точно не знал, почему она решила сменить карьеру. У нее были влиятельные друзья и отец, занимающий высокое положение, поэтому все решили, что Холли решила произвести на него впечатление. Никто не знал наверняка, как отнесся к поступку дочери старик Джонсон, но все сходились во мнении, что у него есть все причины гордиться ей. В тот год Холли оказалась одной из десяти тысяч тех, кто изъявил желание работать в ФБР, и она стала лучшей из тех четырехсот, кого взяли на работу. Ее данные как нельзя лучше удовлетворяли жесткие критерии набора сотрудников. Бюро искало людей, имеющих высшее образование по специальностям юриспруденция или финансы, имеющих опыт работы не меньше трех лет. Холли подходила по всем статьям. Она окончила экономический факультет Йельского университета, защитила диссертацию в Гарварде, после чего проработала три года на Уолл-стрит. Тесты на интеллект и профессиональную пригодность Холли прошла блестяще. А трех действующих агентов, допекавших ее на главном собеседовании, она просто очаровала.
