Брони чудовище не носило – ему вполне хватало чешуи, которая обеспечивала защиту понадежнее иной кольчуги. С прочностью титановых лат ее сравнить было нельзя, но и подобраться к уязвимым местам спрута было весьма сложно.
Пристально наблюдать за поединком не имело смысла. Спрут был медлителен, поскольку находился в непривычном для себя поле тяготения – разумеется, скорость его реакций и движений задавалась программой киборга, учитывающей силу тяжести, плотность и состав атмосферы, а также другие параметры, которые могли бы оказать влияние на настоящего живого твиогама. Но его медлительность в передвижении отнюдь не означала замедленной реакции щупальцев-рук, поэтому схватка Женьке предстояла нешуточная, и полноценно оценить ее можно было только в записи, где каждый отснятый миг можно было остановить, повернуть и рассмотреть под разными углами.
А пока можно было снова вспомнить те давние времена, когда Команда только формировалась, когда до первой Арены оставалось три года…
– У вас все еще превратные представления об Арене, Александр Игоревич. – Шеф упорно не желал называть капитана Сашей, да тот и прекратил настаивать, видя всю бесполезность этого. – По- вашему, мы все напоминаем этих ваших римских цезарей, что устраивали бои гладиаторов на потеху толпе.
– Я этого не говорил…
– Возможно, но выражение вашего лица ясно дает понять вашу точку зрения. Прежде всего я еще раз говорю вам, что от исхода Арены зависит очень многое. Иногда – благосостояние целой цивилизации… по крайней мере на какое-то время. И главное, участникам Арены ничего не грозит.
– Получить пулю в башку, это, по-вашему, «ничего»? – хмыкнул Александр.
– Участие в Арене абсолютно безопасно, хотя и может быть весьма неприятно. Вы просто не даете мне довести рассказ до логического конца, постоянно перебивая и отказываясь понимать совершенно логические вещи. Итак, Команды выходят на Арену не собственной персоной, а в виде психоматриц. Психоматрица – это, если вам так будет понятно, компьютерная модель, управляемая разумным существом, в точности воспроизводящая его действия и безусловно подчиняющаяся физике окружающего мира. Это, в отдаленном приближении, можно рассматривать как популярные сейчас компьютерные игры. Только у этой «игры» имеется обратная связь. Допустим, ваша матрица получила… ну, скажем, удар мечом в ногу. Будет проанализирована сила и точка удара, сверена с биологической конструкцией хозяина психоматрицы, после чего хозяину будет передан болевой импульс, соответствующий полученной травме. Если же, к примеру, компьютер сочтет рану смертельной, то связь между владельцем и матрицей будет разорвана. Конечно, это больно. Я лишь один раз управлял матрицей, и мне хватило этого на всю жизнь. Но все члены Команд, как победившей, так и проигравшей, в конечном итоге остаются живыми и, обратите внимание, здоровыми…
Штерн не солгал. Теперь, после полусотни Арен, Александр уже свыкся с мыслью, что рука, отрубленная у самого плеча, после окончания битвы снова оказывается на своем месте – правда, еще дня два-три мучают фантомные боли и приходится врать Леночке, что в автобусе даванули…
Аналогия с компьютерной игрой и в самом деле оказалась весьма точной. Особенно с той точки зрения, что при создании психоматрицы оставался достаточно большой простор для фантазии – и коллеги проводили немало времени за компьютером, конструируя для себя «скины» – как по привычке все называли внешние данные своих матриц. Компьютеры у Штерна были те еще… то железо, что пылилось на стеллажах первого этажа, не шло ни в какое сравнение с этими чудесами явно неземной техники, хотя и стилизованной под привычные «персоналки».
Заодно Штерн популярно объяснил, почему ежедневный тренинг нельзя проводить «под матрицей».
– Это очень дорого…
– Дорого в смысле денег?
– Нет, ваши деньги – пыль. Дорого в смысле энергии. Полноценное задействование одной матрицы требует… скажем так, около гигаватта в час. И дело даже не в том, что у меня нет надлежащих мощностей – просто с их применением велика вероятность обнаружения столь мощного источника энергии. Но это даже не самое главное. Куда важнее другое – матрица сама по себе всего лишь электронный образ, который формируется за счет сведений об организме хозяина. На ребенка можно одеть образ чемпиона мира по тяжелой атлетике, но штангу он не поднимет. Поэтому накачка мускулов, отработка реакции и тренировки по владению оружием – все это совершенно необходимо проводить в реальности.
Примерно через год после той памятной встречи, когда команда была уже полностью сформирована, но далеко еще не достигла требуемой кондиции, Штерн организовал им экскурсию на Арену.
Транспортным средством и в этом случае служила все та же кладовка, однако в этот раз она доставила «туристов» не прямо к цели, а на пересадочную станцию. Александра очень удивил тот факт, что это огромное сооружение было очень похоже на то, что рисуют во всякого рода фантастических фильмах – он ожидал увидеть нечто невероятное и необычное. А так, создавалось полное ощущение, что он забрел куда-то в павильон киностудии во время съемки очередной серии «Вавилона-5».
Конечно, к этому времени все члены их команды насмотрелись немало чудес, но это ничуть не мешало им крутить головами во все стороны, как группа первоклашек, впервые в жизни попавших в музей. Окружающих это, впрочем, ничуть не беспокоило, по-видимому, здесь такое поведение было не в диковинку. Хотя по большому счету самой главной диковинкой на станции были именно окружающие: одно дело – изучать представителей иных рас (в том числе и как вероятных противников) по видеороликам и энциклопедиям, и совсем другое – столкнуться с ними лицом к лицу… при наличии лиц, разумеется. Ощутить ни с чем не сравнимый запах антианина, не то чтобы неприятный, но в то же время вызывающий какую-то смутную тревогу. Или увидеть, как по стальному покрытию коридора шлепает куда-то по своим делам странное создание, похожее на комок полупрозрачного желе, оставляющее за собой мокрые, но на удивление быстро высыхающие следы. На выпученные глаза и раскрытые настежь рты эта гигантская сопля не обратила ни малейшего внимания… если вообще заметила столь ярко выраженный интерес к своей персоне.
И все же Штерну приходилось время от времени одергивать своих подчиненных – а заодно отбирать тайком пронесенные фотоаппараты. К концу экскурсии у него их было одиннадцать штук – по одному на каждого члена Команды и два – от неугомонного Женьки. Причем однозначное указание не брать с собой ничего видео– и звукозаписывающего было заранее до всех доведено. Свое требование Штерн объяснил довольно просто – не хватало еще, чтобы в каком-нибудь «Кодак-центре» работники увидели бы эти снимки. С каким-то явно садистским удовольствием Штерн демонстративно опустил всю гроздь фотоаппаратов в нишу, открывшуюся в стене, а на вопрос, когда технику можно будет получить обратно, лишь пожал плечами.
– Никогда. Это… как это будет по-вашему… утилизатор. Ваши мыльницы уже отправились в реактор станции.
Описать все, что видели земляне по пути к Арене, было бы, пожалуй, сложно. И все же возникало смутное ощущение, что все это уже было. Наверное, из-за того, что станция отдаленно напоминала разного рода киношные космические объекты – такое ощущение, что декораторы Голливуда уже придумали все что только можно, и на дальнейший полет фантазии места уже не осталось. Трошина порядком удивляло то, что все вокруг было примерно таким, каким он себе это представлял – при этом подсознательно, ожидая, что его представления окажутся совершенно не совпадающими с реальностью. Наблюдая, как здорово похожий на свитое в жгут облако бесс проходит сквозь герметичную дверь, не дожидаясь ее открытия, Александр задал все-таки шефу мучивший его вопрос, и тот с готовностью ответил:
– Эта станция проектировалась и строилась гуманоидами, очень похожими на вас. Да и строилась она преимущественно для таких же существ. Сейчас пересадочные станции другие. Этой уже много веков…
– Она прекрасно сохранилась.
Действительно, просторные залы, снабженные экранами, передающими то изображение окружающего пространства, то тот или иной видеоряд с неизвестных экскурсантам планет, аккуратные коридоры, местами перегороженные массивными люками, открывавшимися при приближении любого существа, яркое освещение и сложная система лифтов и движущихся дорожек – все это никак не тянуло даже на сотню лет. С другой стороны, творения иномирян никак нельзя было оценивать с точки зрения землянина, привыкшего
