телефон и начинает играть в «Удава».
– Йо, брат, сегодня мы покурим веселой травки, – сообщает Тимми Марку Ротко.
– В натуре, – проницательно соглашается Марк Ротко.
– Ага, а потом мы найдем каких-нибудь шлюшек… – Тимми начинает хлопать по воображаемой попке и делает движения бедрами. Центр тяжести у него оказывается совсем низко.
– Черт.
– В чем дело? – Тимми отрывает взгляд от своей невидимой женщины.
– Не хочешь зайти внутрь? На улице же дико холодно.
– Давай.
Тимми и Марк Ротко заходят в магазин HMV и направляются в отдел хип-хопа. Оба они маленького роста, так что кассирам из-за полок их не видно, и парни запихивают диски в свои большие карманы. Марк Ротко на минуту отходит в сторону и, пока Тимми его не видит, хватает диск хитов Джеймса Тейлора. Эти песни слушал как-то его отец. Он снова поднимается на верхний этаж и обнаруживает Тимми. Тот исполняет непристойный танец перед афишей с Дженнифер Лопес. Джей Ло одета, как амазонка, и бюстгальтер на ней медный. Марк Ротко хлопает Тимми по плечу, они спокойно направляются к выходу и, только оказавшись за дверью, бросаются бежать. Вслед им воет сигнализация магазина. Они обегают здание и заходят в кафе «Старбакс», где, не успев отдышаться, заказывают горячий шоколад.
– Тьфу, надо бросать курить, – бормочет Ротко.
– Чего? – Тимми еле дышит. – Да ты бредишь, чел. Нам пора двигать.
Тимми и Марк Ротко допивают горячий шоколад и направляются по улице дальше, заходят в «Пиццу у Мими», и там Марк Ротко берет кусок пиццы с брокколи, в которой сыра больше, чем обычно.
– Что за мерзость ты взял, приятель, – ворчит Тимми.
Марк Ротко не обращает внимания на это замечание. Тимми опускается на стул и смотрит, нет ли сообщений на сотовом. Стоящие за прилавком сербы наблюдают за ними.
– Йо, Ротко, мы пропустили звонок.
– Чё, в натуре? Слушай, друг, перезвони ему. Мне нужно дунуть.
54
Белый Майк говорит по телефону с другом, с которым учился вместе в школе. С Уорреном, который теперь в Гарварде. С ним Белый Майк тоже очень дружил в старших классах. Они всегда были вместе – Майк, Хантер и Уоррен.
– Ну и что там в городе?
– Да, знаешь, все то же.
– Кстати, с Рождеством тебя.
– Ага, тебя тоже.
– Как отметили?
– Все так же. Папа подарил мне денег. Знаешь, я его совсем не вижу, но он купил маленькую елочку и поставил на кухне на стол. Он у меня такой сентиментальный.
– Да. А у нас здесь елка большая.
– Когда ты приедешь?
– После Нового года, в понедельник. Как будешь праздновать?
– Возможно, будут просто развозить заказы. Вызовов будет много. А ты?
– Я на Канкун[29], со всей семьей. Отправляемся сегодня вечером.
– И как там будет?
– Скучно. Я почти мечтаю вернуться в колледж.
– Правда?
– Да, я серьезно. Там лучше, чем тебе кажется. Тебе стоит к нам поступить.
– Возможно.
– Правда.
– Послушай, друг, я же много читаю и тому подобное. Я все еще в некотором роде мыслю как ученик, понимаешь?
– Но у тебя нет дисциплины.
– Дисциплины? Да вся моя жизнь – дисциплина.
– Да, самая настоящая.
– Вот ты всегда только и собирался учиться в Гарварде.
– Нуда, но…
– И ты возвращаешься сюда, как будто для того, чтобы узнать что-то важное. Вчера я шел по улице, нес одному парню последнюю унцию травки. Мой рюкзак зацепился за железку и порвался, и травка упала в котлован.
– И что из этого?
– Поэтому я спустился в котлован – там же была целая унция, – и там было темно и сыро, а еще там бежала крыса. А знаешь, где я находился?
– В дантовском Аду?
– И ты еще учишься в Гарварде, а кому из нас, как ты думаешь, удается узнать больше?
– Не устраивай мелодраму. – Уоррен морщится, слыша, как Белый Майк хряснул трубкой по столу.
– Алло? Майк?
– Я еду на Кони-Айленд.
55
Шон дает Эндрю номер мобильного телефона Сары, а потом пробует снова заснуть, но это не получается, потому что болит рука. И он думает о Саре и о том парне, Эндрю. И о Саре, и обо всех, с кем она еще флиртует, а флиртует она, кажется, со всеми, в зависимости от своих пожеланий. Он задумывается, есть ли ему до этого вообще дело.
Через пару часов он должен снова зайти к врачу, потому что доктор хочет сменить ему повязку и посмотреть, как там его рука. Так что он встает и с трудом одевается; мешает гипс, который по форме и размеру напоминает Шону изогнутый слоновий пенис. Вообще-то гипс совершенно не похож на пенис слона. Шон надевает фуфайку, у которой мать отрезала один рукав. Экономка спрашивает его, не хочет ли он позавтракать, и он отвечает: «Конечно, сделайте французские гренки». Она жарит гренки, а он их не ест. Он никогда не завтракает и удивляется, как она этого до сих пор не заметила. Экономка пытается завести с ним разговор о его руке, и он съедает немного, чтобы не пришлось беседовать. Спускаясь на лифте в вестибюль первого этажа, он нажимает кнопку с надписью «Такси». К тому моменту когда он оказывается внизу, швейцар уже поймал для него такси. Шон садится.
Таксист – белый, невысокого роста, и его огромное пузо упирается в руль. В салоне стоит неестественный запах освежителя воздуха, а еще пахнет шоколадом, как внутри мешка с конфетами, который носят с собой на Хэллоуин. Шон понимает, откуда этот запах: на переднем сиденье стоит большая коробка с конфетами: «Тутси Роллз», леденцы, пакетики «Эм энд Эмз», крохотные «Три мушкетера».
Таксист, которого, как указано в его лицензии, зовут Теодором Римби, сияет широкой редкозубой улыбкой. На фотографии на нем галстук-бабочка. У него густые усы, а на щеках ямочки. Он и сейчас при галстуке-бабочке, а еще у него большая широкая борода. В машине холодно – обогреватель отключен.
Шон говорит Теодору адрес.
– Нет проблем. Едете показаться доктору, да? Наверно, из-за руки? Я не мог не заметить: у вас такой огромный гипс.
– Да-да.
На Шона догадливость таксиста не производит особого впечатления. Тем более он же назвал адрес больницы «Ленокс-хилл».
– Я сам недавно лежал в больнице. У меня случился инфаркт, и, скажу вам, я перепугался. Но я поскорее вернулся на такси, понимаете, нужно было возвращаться. – Теодор запускает толстую лапу в коробку с конфетами. – Не хотите угоститься? У меня здесь много всего.
– Спасибо, не хочу.
– Они все в обертках, не беспокойтесь.
