Двенадцать

– По лицу?

– Кто, вы сказали? – спрашивает Молли.

96

«Как это было приятно», – думает Белый Майк.

Сейчас Белый Майк прижимает Криса к стене. Позади плачет Сара.

– Я спросил, где эта девочка?

– Наверно, где-нибудь наверху.

Белый Майк отпускает Криса и бежит вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и полы его пальто развеваются. Крис трогает рукой измазанный кровью нос, чувствует, как распухает щека. Он пристраивается последним в толпе, двинувшейся вверх вслед за Белым Майком, который проверяет комнату за комнатой.

Молли и Эндрю выходят из кухни и смотрят вверх, на лестницу.

– Вот тот дилер, в пальто, – говорит Эндрю.

– Майк? – Молли узнает его со спины.

Но Белый Майк ее не слышит. К тому моменту, когда он выскакивает из спальни для гостей, на него глядят уже все собравшиеся в доме. Толпясь у перил, они видят, как он распахивает дверь.

97

– Какого хрена? – говорит Лайонел и голым скатывается с дальнего края кровати.

Из кармана своей куртки, брошенной на пол, он достает небольшой блестящий пистолет с сияющей рукояткой из белого перламутра. Он встает, наставив пистолет на Белого Майка; эрекция у него стремительно ослабевает. Пистолет, который он обычно носит с собой, лежит в другом кармане. Джессика прикрывается простыней.

Белый Майк узнает пистолет Чарли.

– Вот оно как, – произносит он.

– Да пошел ты, – Лайонел опускает пистолет. – Чего тебе надо?

– Не знаю, – говорит Белый Майк, но делает шаг в сторону Лайонела, и тот пугается, видя, какие стали глаза Белого Майка. Лайонел снова поднимает пистолет.

– Я знаю этот пистолет, Лайонел, это пистолет Чарли.

– Он принял какой-то дряни и из этой пушки стал целиться в меня.

– И ты убил его и забрал его пистолет.

– Ну и что, на фиг, с того? – Лайонел не опускает оружие.

Белый Майк пристально смотрит на него.

– Ты бы и сам его пристрелил.

И тогда Белый Майк бросается через всю комнату и хватает пистолет, собираясь убить Лайонела.

Лайонел стреляет дважды. Одна пуля попадает в Белого Майка, который тяжело валится на барабанную установку. Другая пуля, просвистев над головой у Джессики, разбивает аквариум, и вода хлещет на кровать и на девочку, а пираньи щелкают челюстями и трепыхаются в разбитом аквариуме. Лайонел хватает свою одежду и голым выбегает в холл. Все ребята бросаются вниз по лестнице. Распахивается дверь в комнату Клода, и внезапно в холле появляется его огромная фигура; на спине у него меч, в руке – автомат.

Клод нажимает на курок автомата, и очередь грохочет громче, чем ему представлялось. Он видит, как все бросаются вниз по ступенькам. Потом он замечает перепуганную Молли, бегущую прямо к нему; она ищет Белого Майка. Клод направляет на нее дуло автомата, стреляет и попадает в нее много раз. Прямо за ней стоит Эндрю, и его Клод тоже убивает. Он стреляет вниз, в тех, кто спускается по лестнице, и еще несколько ребят падают.

Одним из них оказывается Тимми, и бежавший совсем рядом Марк Ротко останавливается ему помочь, но Клод уже спускается по лестнице. Он стреляет Марку Ротко прямо в лицо. Тимми видит, как разлетается на куски голова Марка Ротко, и какую-то секунду он думает только об игре, которой они когда-то вдвоем развлекались. Из окна комнаты Марка Ротко они кидали в стену напротив гнилые мандарины, и фрукты с забавным шлепком лопались.

Потом Клод расстреливает Тимми. Продолжая спускаться по лестнице, он видит, как из двери выходит его друг Тобиас, и Клод несколько раз стреляет в него, но все мимо, и Тобиас быстро захлопывает за собой дверь. Лайонелу, все еще голому, с одеждой в руках, приходится остановиться перед закрытой дверью, и Клод стреляет ему в спину.

Он добивает раненых, лежащих на ступеньках. Их трое: два парня и девочка, и Клод разделывается с ними одинаково, внимательно и откровенно направляя точно рассчитанную автоматную очередь прямо в середину туловища. Клод запомнил, что случилось с Марком Ротко, и не хочет устраивать месиво, которое остается после выстрела в голову, потому что он уже наступил нечаянно на разбрызганные мозги Марка Ротко.

Клод оборачивается, смотрит по сторонам, но нигде не видит брата: тот все еще прячется в углу на верхней площадке лестницы. Крис плачет.

Теперь в доме почти никого не осталось. Клод спускается на первый этаж, проходит по всем комнатам и неторопливо все осматривает.

Там очень просторно. В гостиной он разглядывает вазы матери, диваны, картины на стенах, и не может решить, дать ли здесь автоматную очередь, чтобы уничтожить все в комнате, или не стоит. Здесь все так аккуратно, что ему не хочется нарушать порядок. Так тихо. Он собирается уже уйти и ничего не трогать в этой комнате, но потом оборачивается и дает очередь, так что от стен летит крошка.

К этому моменту уже приехали полицейские. Они кричат Клоду, чтобы тот выходил, но их слова просто плывут у него в голове, он их на самом деле не слышит. Но понимает: они хотят, чтобы он вышел, и вот он выходит, но только не подняв руки вверх. Он выходит и стреляет, и полицейские убивают его раньше, чем он успевает сделать три шага.

Послесловие

98

Я не мог рассказать эту историю по-другому. Кое-что я придумал, но по большей части все это правда.

Мне сделали несколько операций, и теперь я здоров.

Разобраться в произошедшем смогли не сразу. С Хантера обвинения были сняты сразу же после проведения баллистической экспертизы пистолета Лайонела. Я повесил ту пулю на шнурок и носил некоторое время на шее, но потом снял, потому что не люблю украшения. Потом я держал ее в банке и наконец подарил одной моей подружке, так что пуля теперь у нее.

Я посоветовался с отцом и подал заявление в колледж в Париже. У меня были хорошие отметки, я сказал, что после окончания школы помогал отцу в ресторане, и меня приняли. Перед отъездом из Нью-Йорка я пошел в жилищный комплекс Джефферсона и постоял на том месте, где застрелили Чарли.

В Париже мне очень нравится. На прошлой неделе я прогуливался с друзьями из университета: переходя Сену, мы остановились, облокотились на ограждение и стали любоваться Собором Парижской Богоматери. Один из них достал косяк и пустил его порукам. Когда очередь дошла до меня, я уже собирался сказать, что совсем не курю. А потом подумал: а какая разница? И было здорово.

Сейчас весна, и по ночам уже тепло; я гуляю и смотрю вокруг. С каждым днем я лучше узнаю город. Не знаю, почему, но Париж мне более приятен, чем Нью-Йорк. Кажется, в этом городе просто витают другие флюиды, или, возможно, дело в том, что Париж не моя родина.

Благодарности

Я должен выразить признательность моим замечательным учителям, редакторам и друзьям: Джоэлу Дорфлеру, Джону Фогарти, Роналду Мюрисону, Тимоти Берроузу, Ларри Колану, Джону Дору; Киту Диллону, Джефу Дойчману, Муки Сингерману, Трине Сен, Джошу Сингеру, Стиву О’Рейлли и Аделле Оливер; Моргану, Джорджу и Пи Джею; моему брату Тому Макдонеллу; моей матери Джоани Макдонелл; и, наконец, настоящему Белому Майку, с которым я никогда не встречался, но чьим великолепным именем воспользовался.