Хелен села за стол, Франклин присел на угол стола, Ричер прислонился к подоконнику, а Розмари Барр прохаживалась по комнате.
– О'кей, – начала Хелен. – Стратегия защиты. Как минимум мы хотим добиться, чтобы его признали невменяемым. Но станем метить выше. Насколько выше, будет зависеть от ряда факторов. В связи с чем, я уверена, мы все хотим услышать, что имеет сообщить мистер Ричер.
– Не думаю, что вам это понравится, – заметил Ричер.
– Почему же?
– Потому что вы пришли к неверному заключению. Я пришел сюда не для того, чтобы помочь Джеймсу Барру.
Все молчали.
– Я пришел похоронить его.
– Но почему? – спросила Розмари Барр.
– Потому что он уже делал это. И одного раза достаточно.
Ричер прислонился спиной к оконной раме и повернулся вполоборота, чтобы видеть площадь и своих слушателей.
– Наш разговор конфиденциален? – уточнил он.
– Да, – ответила Хелен Родин. – Это встреча с клиентом. Ничто из сказанного здесь не может быть разглашено.
– Этично ли вам выслушивать плохие известия?
– Вы собираетесь свидетельствовать в пользу обвинения? – спросила Хелен Родин.
– Не думаю, что понадобится. Но буду, если возникнет необходимость.
– Тогда мы их в любом случае узнаем. Мы возьмем с вас письменные показания до суда.
– Джеймс Барр был снайпером, – начал Ричер. – Не лучшим в армии, но и не худшим. Просто хорошим профессиональным снайпером.
Он сделал паузу и посмотрел в окно, на новое здание, в котором был вербовочный пункт.
– В армию идут четыре типа людей, – продолжил он. – Для первых, как для меня, это семейная традиция. Второй тип – патриоты, рвущиеся послужить своей стране. Третий тип – те, кому просто нужна работа. А к четвертому принадлежат те, кто хочет убивать. Армия – единственное место, где это можно делать легально. Джеймс Барр принадлежал к четвертому типу. Глубоко в душе он думал, что убивать будет весело. Но ему ни разу не выпала такая возможность. Когда я служил в военной полиции, я был очень дотошным следователем и раскопал о нем все. Он тренировался пять лет. Я изучил его журналы учета и насчитал, что за это время он сделал почти четверть миллиона выстрелов, и ни одного из них – по врагу. В Панаму в 1989 году он не попал. Требовался ограниченный контингент, поэтому многие пролетели. Его это взбесило. Потом 1990-й, операция «Щит пустыни». Его направили в Саудовскую Аравию, но в операции 1991 года «Буря в пустыне» он не поучаствовал. Барр сидел там и счищал песчинки с винтовки. После «Бури в пустыне» его послали в Кувейт на зачистку.
– Что там произошло? – спросила Розмари Барр.
– Он сорвался, то и произошло, – ответил Ричер. – Ирак вернули в стойло. Он огляделся и увидел, что война закончилась. Он готовился шесть лет и ни разу не выстрелил в противника, и это ему уже никогда не светило. Он усиленно тренировал в себе способность вызывать зрительные образы. Умение представить себя наводящим координатную сетку на продолговатый мозг в той точке, где спинной мозг расширяется у основания головного. Представить, как ты медленно дышишь и нажимаешь на спуск, выдерживаешь паузу в долю секунды, когда пуля стремится к цели, и видишь розовое облачко, вылетающее из затылка. Все это он как бы видел воочию много раз. Но ни разу не видел на самом деле. А ему хотелось.
Все молчали.
– Тогда однажды он вышел в город в одиночку. Устроился и стал ждать. А потом застрелил четырех человек, выходивших из жилого здания.
Хелен Родин смотрела на Ричера во все глаза.
– Он стрелял со второго этажа многоэтажной автостоянки. Она находилась напротив входа в здание. Жертвами стали американские унтер-офицеры в штатском.
– Неправда, – возразила Розмари Барр. – Он не стал бы этого делать. А если бы сделал, его бы посадили. Но вместо этого он получил почетное увольнение и медаль за кампанию.
– Поэтому я и здесь. Там была серьезная проблема. Я шел по следу и в конце концов вышел на вашего брата. Но это был очень запутанный след. Он все время уводил нас в сторону. По одной из таких побочных линий мы и раскопали кое-что о четверых погибших. Они занимались гнусными делами.
– Какими? – поинтересовалась Хелен Родин.
– Эль-Кувейт был отличным городом. Там даже у бедных имелись «ролексы», «роллс-ройсы», мраморные ванные комнаты с кранами из цельного золота. Многие на время бежали, но все добро оставили.
– И?
– Четверо убитых унтеров занимались тем, что обычно делают завоеватели. Думаю, так они это рассматривали. Мы же рассматривали это как изнасилование и вооруженный грабеж. Мы нашли в их сундучках столько награбленного добра, что впору было открывать филиал «Тиффани».
– Так что же произошло?
– Дело неизбежно приобрело политический смысл. Залив считался на сто процентов морально безупречной операцией. Кувейтцы были нашими союзниками. В конце концов нам приказали покрыть четверых унтеров и похоронить эту историю. Что также означало отпустить Джеймса Барра на все четыре стороны. Привлеки мы его к суду, его адвокат выступил бы с заявлением о лишении жизни, оправданном обстоятельствами. Он бы заявил, что Барр отстаивал честь армии грубым, но эффективным способом. В рамках слушания все тайное стало бы явным. Нам приказали не рисковать.
– Может, это и было лишение жизни, оправданное обстоятельствами, – произнесла Розмари Барр. – Может, Джеймс действительно все про них знал.
– Нет, мэм, не знал. Он ни с одним из них раньше не сталкивался. Он просто убивал. В этом он признался лично мне.
Слушатели молчали.
– Мы сказали, что четверку убили палестинцы, и Джеймсу Барру убийство сошло с рук. Я пришел поговорить с ним, до того как его отпустили, и сказал, что если это еще раз повторится, я найду его и ему не поздоровится.
Все молчали. Тишина затянулась.
– Вот я и приехал, – заключил Ричер.
– Должно быть, это секретная информация, – заметила Хелен Родин.
– Строго секретная. Хранится в Пентагоне. Вот почему я спросил, конфиденциален ли наш разговор.
– У вас бы возникли большие неприятности, начни вы об этом рассказывать.
– У меня уже бывали большие неприятности. Я пришел сюда, чтобы выяснить, должен ли я снова их поиметь. Судя по раскладу, думаю, что не должен. Но если вашему отцу потребуется моя помощь, я всегда в его распоряжении.
Тут Хелен Родин поняла:
– Вы пришли, чтобы оказать на меня давление?
– Я пришел, чтобы сдержать обещание, которое дал Джеймсу Барру, – ответил Ричер.
Он оставил их в кабинете – трех расстроенных людей. Спустился на лифте в вестибюль и направился к выходу.
Задумавшись, постоял секунду на площади. Состояние здоровья Джеймса Барра осложняло ситуацию. Ричер не хотел тут болтаться, пока тот не очнется. Могли пройти недели. А Ричер был не из тех, кто любит болтаться. Два дня на одном месте были его потолком. Но он встал в тупик перед выбором. Он не мог ни на что намекнуть Алексу Родину. Тот легко бы связался с Пентагоном. Ричер даже спросил его: «Где она раздобыла мое имя? В Пентагоне?» Непростительная оплошность. Алекс Родин в итоге смекнет, что к чему.
