Ричер кивнул:
– Сидит за кулисами, планирует, дергает за веревочки.
– Но как нам до него добраться?
– Мы не заметили очевидной детали. В Эль-Кувейте Барр выстрелил четыре раза. В этот раз – шесть.
– О'кей, – согласилась Хелен. – На два выстрела больше, и что?
– Но он их не совершал. Если посмотреть на это со стороны. Он сделал здесь на четыре выстрела меньше.
– Смешно. Шесть больше четырех на два, а не меньше на четыре.
– В Эль-Кувейте было очень жарко. А в середине дня на улицах ни души. В Эль-Кувейте Джеймс Барр убил тех, кого увидел на улице. Четверо унтеров сдуру вылезли на такую жару, и Барр их всех уложил. В Эль-Кувейте у него кончились мишени. Но здесь они имелись. В проходе должно было скопиться человек двенадцать, а у него магазин на десять пуль. Но он использовал только шесть, и четыре остались в винтовке. Они фигурируют в отчете Белантонио.
Хелен Родин ничего не сказала.
– Я спросил его, – продолжал Ричер, – когда был в больнице. Спросил, как бы он все это провернул, теоретически. Он ответил, что припарковался бы на эстакаде за библиотекой. Опустил бы стекло и расстрелял магазин. Но он его не расстрелял, что меняет психологическую картину. Стреляли не наугад, Хелен. Это не выходка психопата. За расстрелом крылась четкая цель. Все затеяно из-за жертв, а не из-за стрелка.
– Они были мишенями?
– Тщательно отобранными. То была не шальная стрельба, а спланированное убийство.
Оба помолчали.
– Нужно проверить, кем были жертвы и кто хотел их смерти, – подытожил Ричер. – Эта дорога приведет нас туда, куда нужно. И сделать это необходимо очень быстро.
Усталый врач заканчивал дневной обход шестого этажа. Он вошел в палату Барра и взял карту. Вытащил ручку, взглянул на аппараты, взглянул на пациента.
– Как самочувствие? – спросил он.
– Не так чтобы очень, – ответил Барр.
Отвечает на вопросы, пометил доктор и отложил ручку.
Правый наручник Барра постукивал о раму койки. Его правая ладонь дрожала и была слегка сжата, большой и указательный пальцы все время двигались, словно Барр пытался скатать из воображаемого воска шарик идеальной формы.
– Перестаньте, – попросил врач.
– Что перестать?
– Трясти рукой.
– Не могу.
– Это у вас недавно?
– Год или два.
– Вы пьете? – спросил врач.
– Да нет. Иногда, чтобы заснуть.
Врач пробежал карту глазами до результатов анализов. Токсинов не нашли, печень работала исправно.
– Конечности немеют?
– Есть немного.
– Левая рука тоже дрожит?
– Временами.
Врач снова вынул ручку и нацарапал внизу:
«Отмечается дрожь правой руки не посттравматического характера, первичный диагноз не предполагает алкоголизма, наблюдается онемение конечностей. Начальные симптомы ДП?»
У Зэка осталось только по два пальца – по большому на каждой руке, на правой – почерневший заскорузлый обмороженный обрубок указательного, а на левой – мизинец. Три средних пальца отсутствовали, их отрезали садовыми ножницами.
Искалеченные руки осложняли жизнь. Сотовые телефоны стали чертовски маленькими, а в номере Линского было десять цифр. Зэк никогда не пользовался одной трубкой так долго, чтобы имело смысл заносить в нее номер. В конце концов он набрал номер, переложил телефон в другую ладонь и прижал к уху.
– Слушаю, – ответил Линский.
– Его не могут найти, – сказал Зэк. – Зря я велел тебе снять наблюдение. Моя ошибка.
– Что ты хочешь, чтоб я сделал?
– Возьми Ченко и Владимира. Я пришлю Раскина. Найдите его нынче вечером и позвоните мне.
Хелен Родин разобрала коробки с уликами и нашла описание обвинений против Джеймса Барра. Штат Индиана перечислил имена, пол, возраст, адреса и род занятий пяти его предполагаемых жертв. Хелен изучила список.
– Не вижу никаких очевидных связей, – заметила она.
– Я не имел в виду, что они все были заказаны, – пояснил Ричер. – Вероятно, кто-то один. Максимум двое. Остальные – прикрытие.
– Приступаю к работе, – сказала Хелен.
– До завтра, – попрощался Ричер.
Он ушел по пожарной лестнице и вернулся в гараж незамеченным.
Григор Линский ждал в машине на автостоянке супермаркета. В зеркальце он увидел, как к нему подъезжает старый «линкольн-таункар» Раскина. Он встал сзади его машины, и Раскин вышел. Внешность Раскина полностью соответствовала содержанию. Второсортный московский бандюга лет сорока с широкими плечами и плоским лицом, в дешевой кожаной куртке. По мнению Линского, тупица, но он выжил в последней заварухе с советской армией в Афганистане. А умение выжить Зэк ценил выше всего остального. Раскин открыл заднюю дверцу, сел позади Линского и отдал ему четыре эмерсоновских объявления о розыске. Передача от Зэка.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил Линский.
Ченко и Владимир приехали через четыре минуты в «кадиллаке» Ченко. Вел хозяин. Вылезли и пересели в «кадиллак» Линского, Ченко – впереди, Владимир – рядом с Раскином. Линский отдал им три объявления, а одно оставил себе, хотя видел Джека Ричера много раз.
– Возобновляем наблюдение, – объявил он.
Ченко и Владимир остались в паре и взяли на себя северную часть города. Линский взял южную, а Раскин – самый центр. Он шел пешком, держа в руке объявление. Начал с «Метрополя» – вестибюль, бар. Пусто. Пошел в китайский ресторан через два квартала. Вошел, вышел – быстро, незаметно. Он считал, что очень подходит для такой работы. Внешность неброская, так, пустое место. Люди смотрели на него, но не замечали, просто скользили по нему взглядами. В китайском ресторане Ричера не было, равно как и в ирландском баре. Раскин решил идти на север – он мог проверить офис адвокатши и наведаться в «Марриотт».
Вдруг Раскин увидел его метрах в тридцати. Он шел быстрым шагом. Луч уличного фонаря осветил его лицо. На миг. Но Раскину хватило, чтобы удостовериться. Это был мужчина с портрета, точно Джек Ричер.
