некоторые породы дерева — для вампиров.
Древние народы живут долго — не все столь же долго, сколь эльфы, но для них людской век короток. Долго, очень долго людей терпели, надеясь, что пройдет время, все образуется…
Долго эльфы и гномы, на время позабыв об извечной вражде, с ужасом наблюдали за кровавыми войнами, за бойней, которую люди учиняли друг другу. Любой или почти любой эльф с удовольствием всадил бы стрелу между глазами жадного и мелочного гнома, каждый гном был бы счастлив, дотянись он до надменного эльфа хотя бы кончиком секиры — но ни те, ни другие так и не смогли понять тяги людей убивать себе подобных.
Однажды Оберон, последний из великих гномьих королей, явился просить аудиенции у Элеора, великого князя эльфов. Широченная спина гнома впервые в жизни склонилась перед высоким и юным на вид эльфом, и тот поклонился в ответ. Потом было много разговоров, и самым важным вопросом, прозвучавшим на закрытом от посторонних глаз Совете, был вопрос о том, как жить дальше.
Оказалось, что гномы знают об эльфах несколько больше, чем бы тем того хотелось… по крайней мере Оберон знал, чего просить. И у Элеора не было выхода — топоры людей упорно теснили эльфийские леса, освобождая пространство под свои пашни. Там, где еще несколько лет назад мать-природа дарила своим детям все, что нужно для счастливой жизни, теперь люди вырывали у нее силой, разрывая землю плугами, истощая ее…
Впервые за тысячи лет увидели свет магические книги эльфов — книги, хранившие столь древние знания, что и старейший из них не смог бы сказать, кто был тот гений, что сумел составить сложные формулы магии слова — магии, в которой эльфы считались знатоками… и в которой, к их собственному огорчению, они были полными профанами.
— Я думал, магия слова создана эльфами.
— Все так думали. И все ошибались. Нам тоже свойственно тщеславие, и эльфы не любят признаваться, что в заклинаниях, которыми они так любят пользоваться, на самом деле они не понимают ни единой фразы.
Магия слова… Лемелиск не знал, из каких истоков идут заклятия, позволяющие совершать самые настоящие чудеса. Среди эльфов бытовала легенда, что эти книги были лишь списками с единственной, древнейшей, найденной на самой заре развития их народа, найденной случайно и расшифрованной лишь чудом. Но и сейчас мало кто из Дивного народа способен был понять хотя бы несколько слов из заклинаний — слова, пробуждавшие неведомые силы, были чужды уху эльфа, как и гнома, как и человека…
Магия слова могла многое — могла помочь и в этом деле. Долго готовились заклинания, долго воспитывалась группа юных дарований — не так просто было произнести слова, которые смогут создать Портал — волшебную дверь, которая смогла бы увести древний народ в другой мир, мир, свободный от раковой опухоли человечества. И однажды это было сделано — тысячи эльфов и гномов устремились сквозь колышущуюся завесу, отделявшую этот, родной для них, мир от другого, которому еще предстояло стать родным. Тысячи… хотя и не все. Некоторые не нашли в себе силы бросить родные леса или, применительно к гномам, родные горы. Кто-то ушел прежде времени в последний путь, кто-то просто остался в пустынных теперь лесных замках или подземных фотах. Остался и князь Элеор, так и не нашедший в себе сил вступить на ту дорогу, которая навеки уведет его от взрастившей его земли, — в этот путь соплеменников повел его сын, Элеас. А Оберон ушел, нисколько не сожалея о расставании с древними залами подземных дворцов — по его мнению, лишь скалы имеют значение, а они одинаковы везде.
— Как я понимаю, князь, через Портал вы попали на эту планету. Это произошло давно?
— По вашему счету — пару тысяч лет назад. Сущие пустяки. Но я не помню того времени, родился я уже здесь.
Шли века — эльфы осваивали новые леса — в основном, сводя их под корень и выращивая на их месте привычные им дубравы, сосновые боры и солнечные березняки. Все шло прекрасно, древний народ мог позволить себе продолжать спокойное угасание, постепенно вымирая, — это никого не заботило, а уж их самих — тем более. Росли их леса, здешняя природа приняла их благосклонно, даря и тепло, и еду, и постепенно начали забываться старые проблемы. Ничто уже не предвещало беды.
Снова, всего через сотню лет после Исхода, вспыхнула старая вражда с гномами, и снова засвистели белооперенные стрелы — но и это было привычным делом, в очередной раз гномы были разбиты и, не паникуя, в строгом порядке отступили в свои пещеры, постепенно преобразованные кропотливым трудом в настоящие подземные дворцы.
Они, подземные ваятели и воители, вообще были отважны — но знали себе цену и, в случае гарантированного поражения, умели вовремя отойти на заранее подготовленные позиции. При этом, несмотря на войну, они ни на день не прекращали торговли — знаменитая гномья жадность не позволяла даже думать об упущенной выгоде — и не раз бывало, что сталь двусторонней секиры, которую гном обрушивал на оказавшегося слишком близко эльфа, с протяжным звоном отлетала от доспехов, им же этому эльфу накануне проданных, а тонкий клинок, который он же сам ковал еще несколько дней назад, уже вонзался в смотровую щель глухого шлема, отправляя своего создателя к его великим предкам.
Проходило несколько лет, и снова кто-то из гномов скликал рать и отправлялся мстить Дивному народу за какие-то действительные или мнимые обиды. Эльфы спокойно брались за оружие и магические амулеты, обрушивая на древнего и оттого ставшего уже в какой-то мере родным врага скалы, потоки пламени или ледяные стрелы. А потом снова, в очередной раз, все успокаивалось. Так было тысячелетиями там, на родной планете, так было и здесь.
— Скажите, светлый князь, куда делись гномы?
— Этого никто не знает, друг мой. Вы удивлены? И тем не менее это так. Поймите, мы не боги, и мы не всеведущи. А уж подземные короли, ежели что-то задумают, то непременно забудут поделиться с нами известием о своих идеях.
А потом среди Дивного народа появился Оргайл, Темный эльф…
Среди людей часто встречаются те, кто считает себя выше других. Некоторые — с достаточными на то основаниями. Среди эльфов такое — редкость. И все же появился один, который счел, что именно он должен быть князем. Но другие князья так не считали, и Оргайл затаил обиду.
Он ждал долго — копил знания, год за годом читал древние книги, давно забытые и заброшенные за ненадобностью. Пыльные фолианты, тихо умиравшие в укромных тайниках эльфийских дворцов, постепенно, один за другим, обретали своего читателя — он изучил не только то, что знает любой эльф, и не то, что известно лишь князьям, — он изучил все. И однажды снова предъявил свои права на золотой обруч.
Ему ответили, что владение магией — еще не повод для признания за ним права на титул la'nt sean. И что его претензии смехотворны. Это было оскорблением, может быть, даже намеренным — и оно сделало свое дело, но совсем не то, что ожидалось.
Оргайл исчез… его не видели многие годы, а потом, спустя долгое время, он появился снова. И не один — с ним шли орды странных существ, теперь мы зовем их орками. Тогда никто не понимал, откуда они взялись, да и не принимали их особо всерьез… поначалу. Но потом толпы жестоких тварей, вооруженных мечами и злой магией, стали настоящим бичом для эльфов.
Эльфийские князья выяснили, откуда идет это зло, — и ужаснулись.
Оргайл сумел открыть Врата в другой мир, мрачный и страшный мир, заполненный стаями чудовищ, сумел организовать их и бросить против тех, кто был с ним одной крови.
Эльфы обратились к древним книгам. Увы — оказалось, что этих книг больше не существует. Оргайл уничтожил их все, до единой, написав свою, куда собрал все самые страшные, самые сильные заклятия. Никто уже и не помнил тех формул, что позволяли запечатать Врата, а создавать новые заклинания эльфы давно уже разучились. Сохранились лишь остатки древних знаний — редкие списки, сделанные по памяти заметки — всего этого было мало. И все же Дивный народ сумел собрать воедино жалкие крохи навсегда ушедшей магии, и Портал был разрушен, а Оргайл убит. Жители Древних лесов вздохнули спокойно оказалось, преждевременно.
В своей гордыне, Темный эльф передал часть полученных знаний своим новым подданным — не проходило и десятилетия, как где-нибудь в укромном месте открывался Портал, и новые орды устремлялись на штурм эльфийских дворцов и гномьих твердынь. И тогда перед эльфами впервые за их историю встал вопрос о выживании.
У них редко рождались дети — сама мать-природа таким образом защищала себя от бесчисленного
