матери так и поступают, насколько мма Макутси могла заметить, — способствуют формированию определенного отношения к женщинам. Если мальчикам позволено думать, что женщины существуют для того, чтобы ухаживать за ними, они продолжают так думать и когда вырастают. Мма Макутси видела множество таких примеров и не могла себе представить, что кто-то станет отрицать ее теорию. Возьмем того же самого ученика. Однажды его мать пришла в гараж и притащила сыну целый арбуз. Она разрезала арбуз и давала сыну по кусочкам, как если бы кормила маленького ребенка. Мать не должна была этого делать. Нужно было поощрять сына, чтобы он сам покупал арбузы и сам их разрезал. Именно такая любовь сделала его незрелым в отношениях с женщинами. Они для него игрушки, они режут для него арбузы и кормят его, они вечный суррогат матери.
Они подъехали к участку 2456, к воротам скромного коричневого домика с курятником и с двумя старинными ларями позади. Это было необычно. Должно быть, там хранится еда для кур, подумала мма Макутси, сорго, которое нужно разбрасывать каждое утро по чисто выметенному двору, чтобы его склевали голодные птицы, как только их выпустят из курятника. Мма Макутси было ясно, что здесь живет немолодая женщина, потому что только немолодая женщина возьмет на себя заботу о том, чтобы содержать двор так аккуратно и так традиционно. Наверное, это бабушка Патриши, — одна из удивительных африканских женщин, которые продолжают работать и в восемьдесят лет, и даже дольше, и которые воплощают душу всего семейства.
Ученик ставил машину, а мма Макутси шла по дорожке, которая вела к дому. Она покричала, как того требовала вежливость, и подумала, что ее не услышали. Но вот в дверях, вытирая руки полотенцем, появилась женщина, которая тепло поздоровалась с ней.
Мма Макутси объяснила свою задачу. Она не говорила, что она журналистка, как сказала Мотламеди, ей показалось, что нехорошо здесь, в таком традиционном доме, обманывать женщину, которая оказалась матерью Патриши.
— Я хочу кое-что выяснить о людях, участвующих в этом конкурсе, — сказала она. — Меня просили побеседовать с ними.
Женщина кивнула.
— Мы можем сесть здесь, в дверях, — предложила она. — Здесь тень. Я сейчас позову дочь. Вон там ее комната.
Она показала на дверь на фасаде дома. Зеленая краска, которой она когда-то была покрашена, облезла, а петли проржавели. Хотя двор содержался в порядке, сам дом, казалось, нуждался в ремонте. Денег здесь немного, подумала мма Макутси и прикинула, как много мог значить при таких обстоятельствах денежный приз победительницы конкурса «Мисс Красота и Достоинство». Приз равнялся четырем тысячам пула, к нему прилагался сертификат магазина одежды. Здесь не стали бы тратить деньги впустую, подумала мма Макутси, заметив потертый шов на юбке женщины.
Она села и взяла кружку воды, которую предложила ей хозяйка.
— Сегодня жарко, — сказала женщина. — Но скоро пойдет дождь. Я уверена.
— Да, должен пойти дождь, — согласилась мма Макутси. — Нам нужен дождь.
— Действительно нужен, — подхватила женщина. — Этой стране всегда нужен дождь.
— Вы правы, мма. Дождь.
Они немного помолчали, думая о дожде. Когда дождя нет, начинаешь о нем думать, едва осмеливаясь надеяться, что чудо произойдет. А когда дождь пойдет, думаешь только о том, сколько он продлится. «Бог плачет. Бог плачет по этой стране. Смотрите, дети, вот его слезы. Дождь — это его слезы». Так сказала однажды учительница в Бобононге, когда она была маленькой, и она запомнила эти слова.
— Вот моя дочь.
Мма Макутси подняла глаза. Патриша появилась молча и встала около нее. Мма Макутси улыбнулась девушке, а та потупилась и чуть присела.
— Садись, — сказала ей мать. — Эта дама хочет поговорить с тобой о конкурсе красоты.
Патриша кивнула.
— Я очень волнуюсь, мма. Я знаю, что не выиграю, но все же волнуюсь.
— Ее тетушка сшила ей очень хорошенькое платье для этого конкурса, — вставила мать. — Она истратила на него много денег, материал прекрасный. Очень красивое платье.
— Но другие девушки будут красивее, — сказала Патриша. — Они очень модные девушки. Они живут в Габороне. Одна даже учится в университете. Она очень умная, эта девушка.
— Ты не должны думать, что проиграешь, — перебила ее мать. — С таким настроением не идут на конкурс. Если ты будешь думать, что проиграешь, то никогда не выиграешь. Если бы Серетсе Кхама сказал: «Мы ничего не достигнем», где была бы Ботсвана сейчас? Где бы она была?
Мма Макутси кивнула в знак согласия.
— Так нельзя себя настраивать, — сказала она. — Вы должны думать: я могу победить. Тогда вы сумеете выиграть. Заранее сказать нельзя.
Патриша улыбнулась.
— Вы правы. Я постараюсь быть более решительной. Я сделаю все, что в моих силах.
— Отлично, — одобрила мма Макутси. — А теперь скажите мне, как бы вы распорядились своей жизнью?
Молчание. Мма Макутси и мать выжидающе смотрели на Патришу.
— Я хотела бы поступить в Ботсванский колледж делопроизводства, — ответила Патриша.
Мма Макутси посмотрела на нее, вгляделась в ее глаза. Патриша не лгала. Это была чудесная, правдивая девушка, без всякого сомнения, одна из лучших девушек Ботсваны.
— Это очень хороший колледж, — сказала она. — Я сама его закончила. — Она помолчала и решила продолжить. — Я набрала девяносто семь процентов.
Патриша ахнула.
— О! Это очень высокий балл, мма. Должно быть, вы очень умны.
Мма Макутси только рассмеялась.
— Нет, я много работала. Только и всего.
— Но это прекрасно, — сказала Патриша. — Вам очень повезло, мма, вы и красивы, и умны.
Мма Макутси потеряла дар речи. До сих пор ее никто не называл красивой, во всяком случае, никто из чужих людей. И тетки, и мать говорили, что ей надо что-то сделать со своей внешностью, и никто никогда не называл ее красивой, кроме этой молодой женщины, которой было чуть за двадцать и которая сама была очень хороша собой.
— Вы очень добры, — не сразу отозвалась она.
— Она добрая девочка, — согласилась мать. — Она всегда была доброй девочкой.
Мма Макутси улыбнулась.
— Хорошо, — сказала она. — Знаете что? Я думаю, что у нее неплохой шанс выиграть этот конкурс. На самом деле, я уверена, что она победит. Я уверена в этом.
Глава восемнадцатая
Первый шаг
Мма Рамотсве вернулась в Габороне в то же утро, когда состоялся ее разговор с поваром. После этого были еще разговоры — в продолжение первого — с членами семейства. Она поговорила с молодой женой, которая слушала серьезно, опустив голову. Она поговорила со старухой, которая сначала была высокомерной и непреклонной, но в конце концов признала, что мма Рамотсве права, и согласилась с ней. Потом она встретилась с братом, который сначала смотрел на нее, открыв рот от удивления, затем прислушался к словам матери, которая вмешалась в разговор и резко сказала ему, в чем его долг. Под конец
