чего уж говорить о других. «Эх, Ксения, Ксения...»
... С трудом проглотив яичницу, Филатов встал из-за стола, достал из стенного шкафа старый блокнот, в котором имел обыкновение делать сам от себя заначки. Глянув мельком на заляпанный глиной пиджак, вытащил из шкафа другой, парадный, и отправился в сторону рынка, где с восьми утра опохмеляла страждущих пивнушка под названием «Нива».
Залпом проглотив первый бокал, Филатов наконец-то смог без отвращения смотреть на мир. «Ну вот, исчезла дрожь в руках...» – промурлыкал он про себя.
– Маша, повтори! – протянул он бокал могучей, средних лет крашеной блондинке, хозяйке здешнего заведения.
– Мужики, слышь, на товарной охранника грохнули, – влетел в пивную сухонький, неопределенного возраста Сорока – «погоняло» и фамилия у него совпадали. – Ночью бутылкой по башке дали, потом из пистолета добили. И вагон с оловом увезли.
– На товарной? А что за охранник? – переспросил Филатов, который с трудом помнил, как под утро добрался оттуда до общежития. В смене было много охранников, кое-кого он даже не помнил в лицо.
– Прапор бывший. Не сиделось вот ему, в охрану пошел. Доохранялся.
Филатов перебрал в уме знакомых охранников. Такого вроде среди них не числилось.
– Взяли кого?
– Фиг его знает, там ментов немерено, убийство все ж. И вагон, однако...
Сорока тихонько зашептал что-то на ухо Маше, которая, недовольно поморщившись, налила ему пол бокала пива.
Ну, все, полегчало. Можно было идти в сторону гаража, где он по обыкновению коротал время. Филатов пошел дворами и в узком проходе между сараями нарвался на неприятность.
– Эй ты, х.., сто рублей давай! – заступил дорогу мутноватый парень с недельной щетиной.
– Сам ты это слово, свали в жопу! – воспитанный Филатов мог сказать и покруче, но, попив пива, он был добрый. Он знал в этих дворах почти всех, а вот это рыло видел впервые.
А «рыло» без лишних слов молниеносно врезало Филатову в лоб – точнее, туда, где он находился за миг до того. Десантник успел присесть на корточки, несмотря на замедленную реакцию, распрямился и воткнул два сцепленных кулака в подбородок нахалу.
От филатовского ответа парень ляпнулся затылком о кирпичную стену, но не остыл, а замахал кулаками, выцеживая сквозь зубы матюки. Филатов, получив-таки затрещину, сгруппировался и сгибом среднего пальца правой руки, нацеленным прямо в солнечное сплетение, заставил противника согнуться пополам, после чего, недолго думая, подставил колено и почувствовал, как расплющился и без того не блиставший классической формой нос хулигана. «Су-ука», – выдавил тот, не разгибаясь, Филатов оттолкнул его с дороги и, тяжело дыша после такой разминки, зашагал к гаражу, чувствуя, как на скуле начинает наливаться фингал.
«Стажер» Володя принес на этот раз «чернил», и Филатов удобно расположился в бытовке гаража на пару с Марковичем, которому сегодня ехать никуда не приказывали. И так бы они с течением времени и упились до синих крыс, если бы в бытовку не заглянул совершенно запыхавшийся Коля Шустов, работавший водителем в милиции.
– Юра, блин, на два слова, быстро!
– Ну, чего тебе? – Филатову так не хотелось покидать насиженное место.
– Быстрее, я говорю!
Шустов отвел Филатова в угол и зашептал:
– Где ты ночью был?
– Да что ты прицепился? Был на смене, упился там с Кравченко, потом домой пошел на автопилоте...
– Через пути шел?
– А я помню, что ли?
– Кореш, ты залетел по-крупному!
– Что я, девушка, чтоб залететь?
– Не звезди! Короче, я утром следователей возил, Кольку Нестерова и Свиридова, капитана, так тот говорил, что на тебя показали, будто ты охранника из своей смены на путях замочил! Да и отпечатки вроде твои нашли на разбитой бутылке. И когда прокурор санкцию подпишет, будут тебя брать! Да еще вагон с каким-то оловом со станции исчез.
– Коля, да ты бредишь! – Филатов затоптал окурок. – Первое апреля в следующем году, чтоб ты знал.
– А вот чтоб ты знал: вся ментовка на ногах! Я тебе еще раз говорю, там бутылку нашли разбитую с отпечатками, посылали на экспертизу. Так уже результаты есть...
– Да не пугай ты меня, его ж из пистолета убили, я с утра в пивнухе слышал, а откуда у меня пистолет? Свой последний я год назад выбросил.
– Фил, я тебя предупредил, дальше – дело твое. И чтоб ни живой душе!..
– Ясно... Коля, стакашок вина вмажешь?
– Ну, пошли, не повредит... Только тебе линять пора!
... В общагу Филатов, который не принял к сведению этот полный бред, пришел почти трезвый – не брало его почему-то – и часам к двенадцати понял, что ночь без бутылки он не вытерпит. После того как он расстался с Ксенией, донимали кошмары, и, если не выпить основательно, заснуть Филатов просто не мог. Трезвый ворочался, читал, пока книга не выпадет из рук, но сна было минут на пять, за которые он успевал побывать во всех адовых колодцах Вселенной. Просыпался мокрым от пота – неприятного, липкого ледяного пота, тянулся за ускользающим призраком, метался в постели, часто так орал во сне, что соседи стучали в тонкую стенку.
Филатов оделся, взял на ощупь с вешалки пиджак и, тихонько заперев за собой дверь, отправился в «ночник».
Спускаясь по лестничным пролетам, исписанным всякой непотребщиной, Филатов снова ощутил приближение чего-то неприятного. И «оно» не заставило себя ждать.
На первом этаже, в закутке под лестницей, едва освещенном тусклой грязной лампочкой, происходило изнасилование. Сначала Филатов услышал тяжелое дыхание, хрип и только потом заметил в полутьме подвижный клубок тел. Тот, кто держал женщину за руки, стиснув в кулаке запястья и другой рукой зажимая ей рот, вызверился на него, и Филатов, недолго думая, саданул его носком туфли в выпирающий кадык. Парень захрипел, отпустил женщину и, держась за горло, откинулся к стене. Второй насильник вскочил на колени, ничего не соображая, и в тот же миг в пространстве смешались крик женщины, шум мотора подъехавшей машины, глухой стук ударившейся о стенку двери, топот ног и команда «Стоять!»
В эту ночь Филатов действовал на автомате. Много времени спустя он так и не мог объяснить себе, почему не стал дожидаться милиции, а одним прыжком взлетел на площадку, через выбитое окно выскочил на козырек запасного выхода и тут же исчез в густых зарослях сирени. Ему повезло дважды – милицейский «воронок» был один, подъехал с фасада общежития, а менты не сподобились захватить собаку. Филатов перелез через забор, стараясь не задеть ветки, и тут почувствовал наконец, как мешает ему заляпанный глиной пиджак – именно его он в темноте снял с вешалки. Притаившись около подвального окошка котельной, он сорвал с себя пиджак и бросил вниз, не обратив внимания на глухой стук, с которым тот ударился о трубы.
И опять ему повезло – в мгновение ока по всей улице потухли фонари; уже слыша за собой топот погони, Филатов опрометью кинулся через проезжую часть и скрылся в лабиринтах темных дворов. Теперь он поверил в то, что его решили обвинить в убийстве.
Было прохладно. Филатов постоял с минуту под деревом, свыкаясь с мыслью, что все это не сон и в общагу, равно как и домой, ему идти нельзя. И никуда нельзя. Разве что к кому-нибудь из собутыльников? Они все частые гости местного НКВД. И тут Филатов вспомнил, что вчера, часов в одиннадцать вечера, ему звонил по мобиле Ленька Жестовский, близкий друг, с которым они служили когда-то в Афгане. Леня звонил с КПП своей части, где служил в чине прапорщика. Как раз сегодня он заступал дежурным и звал Филатова бухнуть граммов по триста спиртяги, над которой был в части практически полный хозяин. Спирт использовался для протирки каких-то контактов в радиоаппаратуре... Иногда. Филатов тогда отказался –
