Один в бесплодных песках, он обнаружил ключ к вратам духа, за которые проникали лишь немногие. Он вошел в них человеком, а вышел знакомцем великого бога Гора, посвященным в диковинные тайны, малодоступные человеческому воображению.
Таита вернулся в мир людей лишь тогда, когда царица Лостра посетила его во сне, покуда он спал в своей пещере отшельника в Гебель-Нагаре. Она снова была пятнадцатилетней девушкой, свежей, едва достигшей брачного возраста, розой в первом цветении, с росой на лепестках. Даже во сне его сердце переполнилось любовью и грозило разорвать грудь.
– Дорогой Таита, – прошептала Лостра, коснувшись его щеки и разбудив, – ты был одним из двух мужчин, которых я любила при жизни. Тан теперь со мной, но прежде чем и ты сможешь прийти ко мне, я дам тебе еще одно поручение. Ты никогда не подводил меня. Знаю, не подведешь и теперь, верно, Таита?
– Я к вашим услугам, госпожа. – Собственный голос странно отдавался в его ушах.
– В Фивах, моем городе ста ворот, в эту ночь был рожден ребенок. Он – сын моего сына. Это дитя назовут Нефером, что означает «чистый и совершенный телом и духом». И – увы – он несет мою кровь и кровь Тана к трону Верхнего Египта. Ибо великие и разнообразные опасности уже сгущаются вокруг малыша. Ему не преуспеть без твоей помощи. Только ты в силах защитить и направить его. Последние годы ты провел отшельником в бесплодной пустыне; те навыки и знания, что ты приобрел здесь, предназначены только для одной цели: отправляйся к Неферу. Отправляйся быстро, тотчас, и оставайся с ним, пока твоя служба не будет исполнена. Затем приходи ко мне, возлюбленный Таита. Я буду ждать, а твоя бедная искалеченная мужественность восстановится. Ты будешь здоров и невредим, когда встанешь рядом со мной, рука в моей руке. Не подведи меня, Таита.
– Никогда! – вскричал во сне Таита. – За всю жизнь я ни разу не подвел вас. Не подведу и теперь, после вашей смерти.
– Знаю, что не подведешь. – Лостра улыбнулась милой призрачной улыбкой, и ее образ растаял в ночи пустыни. Таита пробудился с лицом, влажным от слез, и собрал свое скудное имущество. Только у входа в пещеру он задержался, чтобы взглянуть на звезды. Он подсознательно искал яркую, совершенно определенную звезду богини. В семидесятый день после смерти царицы, в ту ночь, когда долгий ритуал ее бальзамирования завершился, эта звезда внезапно появилась в небесах, большая, красная, пылавшая там, где прежде было пусто. Сейчас Таита нашел ее и почтительно ей поклонился. Затем он зашагал на запад, к Нилу и к городу Фивам, прекрасным стовратным Фивам.
Это случилось более четырнадцати лет назад, и теперь Таита жаждал добраться до тихого места в пустыне, ведь только там он мог вновь набрать полную силу, и тогда выполнить поручение Лостры. Только там он мог поделиться этой силой с принцем. Ибо маг знал, что темные силы, о которых предупреждала царица, уже собираются вокруг.
– Вперед! – сказал он мальчику. – Давай поедем и поймаем твою божественную птицу.
На третью ночь после отъезда из Галлалы, когда созвездие Диких Ослов стояло в зените в северной части ночного неба, фараон остановил войско, чтобы напоить лошадей и наспех перекусить высушенным на солнце мясом, финиками и холодными лепешками из проса дурра. Затем он приказал подняться на колесницы. Сейчас бараньи рога не гудели сигнал: войско была на территории, где часто проезжали дозорные колесницы гиксосов.
Колонна снова понеслась вперед рысью. По мере их продвижения пейзаж заметно менялся. Наконец египтяне выехали из плохих земель, вернувшись в предгорья над речной долиной. Внизу виднелась полоса густой растительности, далекая и темная в лунном свете; она отмечала русло великой Матери-реки Нила. Далеко обойдя Абнуб, войско вышло в тыл главного войска гиксосов на реке. Хотя для такого врага, как Апепи, это был крошечный отряд, здесь были собраны искуснейшие колесничие войск Тамоса – он-то и сделал их лучшими в мире. Кроме того, на их стороне была внезапность.
Когда фараон впервые предложил эту стратегию и объявил, что лично возглавит поход, члены военного совета возражали ему со всей страстностью, какую могли себе позволить, переча богу. Даже старый Кратас, когда-то самый безрассудный и свирепый воин во всех войсках Египта, рвал густую белую бороду и ревел:
– Клянусь истрепанной и гноящейся крайней плотью Сета, я бы и измаранной пеленки вам не сменил, если бы тем самым посылал вас прямо в любящие руки Апепи. – Он, вероятно, единственный смел так говорить с богом-царем. – Пошлите другого на эту черную работу. Ведите колонну прорыва, если вам так угодно, но не удаляйтесь в пустыню, на съедение упырям и джиннам. Вы – Египет. Если Апепи захватит вас, он захватит нас всех.
Из всего совета только Наг поддержал фараона, но Наг всегда был преданным и верным. Теперь они перешли через пустыню и оказались во вражеском тылу. Завтра на рассвете они предпримут отчаянную атаку, которая расколет войско Апепи и позволит еще пяти отрядам фараона, тысяче колесниц, с боем прорваться к ним. Тамос уже чувствовал на языке медовый вкус победы. Еще до следующего полнолуния он будет пировать в залах дворца Апепи в Аварисе.
Вот уже почти два столетия Верхнее и Нижнее Царства Египта были разделены. С тех пор в Северном Царстве правили то египетский узурпатор, то захватчик-чужеземец. Предназначением Тамоса было изгнать гиксосов и объединить обе части страны. Только тогда он мог бы носить атев, двойную корону, по праву и с одобрения всех древних богов.
В лицо ему дохнул ночной ветер, довольно холодный – у Тамоса онемели щеки, а его копьеносец поспешил укрыться за передним щитом колесницы. Были слышны только хруст грубого щебня под колесами, тихий стук копий в ножнах да изредка негромкий предупреждающий окрик: «Берегись! Яма!», – передающийся вдоль колонны.
Внезапно перед ним открылась широкая вади Гебель-Вадун, и фараон Тамос остановил колесницу.
Вади была гладкой как дорога. Она приведет их к плоской береговой равнине у реки. Фараон бросил поводья копьеносцу и спрыгнул на землю. Он потянулся, разминая затекшие и ноющие члены, и, не оборачиваясь, услышал, как сзади подъехала колесница Нага. Раздалась тихая команда – скрип колес замер в тишине, – затем легкие, уверенные шаги: Наг направился в сторону Тамоса.
– Теперь мы здесь, и опасность, что нас обнаружат, велика как никогда, – сказал Наг. – Посмотрите туда. – Он показал длинной мускулистой рукой за плечо фараона. Там, где вади ниже их выходила на равнину, горел огонек, мягкий желтый свет масляной лампы. – Это – деревня Эль-Вадун. Там ждут наши лазутчики; они проведут нас через заставы гиксосов. Я поеду вперед и встречусь с ними, чтобы обезопасить путь. Прошу вас подождать здесь, великий, я скоро вернусь.
– Я поеду с тобой.
– Я прошу вас. Там может быть предательство, Мем. – Он назвал царя детским именем. – Вы – Египет. Вы слишком драгоценны, чтобы рисковать вами.
Фараон обернулся, чтобы взглянуть в любимое лицо, худощавое и красивое. Белые зубы Нага блеснули в звездном свете – он улыбнулся, – и фараон легко коснулся его плеча, с доверием и любовью.
– Иди скорее и скорее возвращайся, – разрешил он.
Наг коснулся рукой груди возле сердца и побежал к своей колеснице. Проезжая мимо того места, где стоял царь, он вновь салютовал. Тамос улыбнулся, салютовал в ответ и стал смотреть, как Наг съезжает по склону вади. Доехав до ровного, твердого песка сухого русла вади, Наг хлестнул лошадей, и те помчались к деревне Эль-Вадун. Колесница, оставляя на серебристом песке колеи, в которых залегли черные тени, исчезла за первым изгибом вади. Когда она уехала, фараон пошел вдоль ожидающей колонны и стал тихо говорить с воинами, называя многих по имени, негромко смеясь, подбадривая и приветствуя их. Неудивительно, что они любили его и с радостью следовали за ним, куда бы он их ни повел.
Господин Наг ехал осторожно, держась южного берега сухого русла. Время от времени он глядел на гребень холмов и наконец узнал на горизонте скалу, превращенную ветром в чуть скособоченную башню, и, довольный, крякнул. Вскоре он достиг места, где едва заметная тропинка, начинаясь на дне вади, вилась по крутому склону к древней смотровой башне.
Коротко отдав приказ копьеносцу, Наг спрыгнул с подножки и поправил на плече кавалерийский лук. Затем снял привязанный ремнем к поручню колесницы глиняный горшок с огнем и зашагал вверх по тропе.
