– Чего надо?! – вдруг грубо крикнул он.
– У меня есть номер очень любопытного банковского счета. На счете этом грязные денежки лежат. Знаете, они пахнут оружейным маслом, пушечным салом, ракетным топливом и еще множеством интересных запахов. Но среди них есть особенно оригинальный – это запах ближневосточной нефти. Вы знаете, что наша нефть пахнет иначе, чем, скажем, иранская?
Блохина затрясло. Зубы отбивали мелкую дробь, левой рукой он скомкал лист бумаги, даже не заметив этого. Глаза блуждали, лоб покрыла мелкая испарина.
– Что, что вы хотите? – прошипел он, немного придя в себя.
– Сущий пустяк, встретиться и поговорить, и не только с вами, но и с вашим шефом. Всю жизнь мечтал посмотреть на живого генерала спецслужбы. Жду завтра в двенадцать возле ресторана на Чистых прудах, – голос был тверд, как и положено тому, кто диктует условия.
Блохин долго сидел в прострации, уставившись в одну точку. Мысли путались, перед глазами все плыло. Он взял мобильный телефон и позвонил Марченко. По голосу Блохина тот понял, что произошло нечто серьезное. Договорились встретиться в городе.
Марченко погрузнел за эти годы. Появилось много седых волос. Его внешность можно было бы назвать приятной, если бы не глаза. Взгляд его небольших глаз был настолько тяжел, что человек, на которого смотрел Марченко, поневоле начинал запинаться и теряться в мыслях. Этот взгляд сверлил, колол, уничтожал собеседника. Генерал любил смотреть снизу вверх исподлобья, эффект только усиливался.
Вот и сейчас он точно так же смотрел на Блохина. Они сидели за столиком в небольшом японском ресторанчике, которые росли в Москве как грибы. Блохин, заикаясь, пересказал весь разговор. Марченко остался невозмутим. Он прикидывал, действительно ли это шантажист, или его взяли в разработку коллеги. Откуда этот Стрелец может знать столько подробностей, и что он еще знает? В любом случае его надо взять в оборот. Сама кличка Стрелец знакомая. Она встречалась совсем недавно в каких-то бумагах. Надо их поднять.
Блохин подавленно молчал.
– Ну, вот что, на встречу пойдешь, доставишь на свою фирму. Каким образом – твои проблемы. Там я на него посмотрю. Будет молчать, пусть твои ребята с ним поработают. Важно знать, что он еще знает. Краснодарский канал нужно закрывать. Сделай так, чтобы эта местная обезьяна успокоилась навсегда, он будет опасным свидетелем. Озадачь своих. Все понял? – Марченко говорил очень жестко, его голос сейчас напоминал скорее рычание волка. Это произвело отрезвляющее действие на Блохина. Он кивнул, оставил деньги и вышел, не прощаясь, занятый своими мыслями. Марченко остался доедать свой заказанный обед.
Куцый нюхом чуял, что все провалилось. Филатова Контролер убрать не смог. Из Чечни никаких известий. Что с оружием? Где этот гэбэшный прихвостень? Связь с Василевичем была Куцему не по душе. Он знал, что рано или поздно его сдадут, как сдали, собственно говоря, самого Филатова.
Полковник снова перебрался из города в свою загородную резиденцию. Жена осталась в Краснодаре. Под грузом своих проблем Куцый совсем забыл о ней, и когда Наташа во время очередной сцены выпалила, что хочет развода, он демонстративно швырнул ей чемодан.
Всех своих людей он собрал в доме. Была налажена патрульно-постовая служба, как выразился Куцый, организовывая охрану дома. Полковник прекрасно понимал, что долго это продолжаться не может. На осадном положении все время не продержишься, постоянно ожидая выстрела в спину.
Все чаще приходила мысль о сворачивании дела в Краснодаре. Нужно было перебираться куда-нибудь подальше, скажем, в Мурманск или Новосибирск. Денег на это хватит. Там можно организовать новый бизнес.
От большого потока мыслей голова шла кругом, нужно было как-то развеяться. На завтра намечалась «война» в пейнтбольном клубе, где Куцый был завсегдатаем. Даже отдыхать Полковник любил с оружием в руках, пусть и не настоящим.
Утром он проснулся рано и начал готовиться к игре. Она должна была стать последней в этом городе. На вечер были заказаны билеты. Об этом знали только два его личных телохранителя, которых он брал с собой. Остальные люди, находящиеся в доме, ничего не подозревали. Сначала Куцый решил оправиться в Москву, там легче раствориться, и искать никто не догадается. Некоторое время можно переждать за границей, а потом, когда история с оружием забудется, вернуться в Россию.
Площадку для игр оборудовали на заброшенном армейском полигоне, недалеко от города. В моду входил страйкбол, и члены клуба осваивали новую технику – муляжи стрелкового оружия, стреляющие небольшими пластмассовыми шариками. За каждым было закреплено личное оружие. Куцый взял себе «беретту», удобную портативную и скорострельную машинку. Экипировавшись, игроки вышли на тропу войны.
Уложив двух соперников, Куцый вошел во вкус «войны», отодвинув тяжелые мысли на второй план. Он осторожно крался мимо полуразвалившихся боксов, как вдруг сзади раздался шелест. «Полковник» молниеносно обернулся и нажал на спусковой крючок. Шарики защелкали по камуфлированной куртке человека, стоявшего напротив. «Ты труп», – победоносно объявил Куцый, но тот почему-то ничего не ответил. Он был одет в стандартную форму игрока пейнтбольного клуба, защитная маска скрывала лицо этого человека. В руке он держал «Вальтер» с навинченным глушителем. В первую секунду Куцый удивился, зачем в игре нужен глушитель, а потом все понял. Это был киллер, посланный Клерком. Полковник закрыл глаза и приготовился умереть. Хлопок выстрела оказался громче, чем ожидал Куцый, он не почувствовал ни удара, ни боли. Не было ничего. Открыв глаза, он увидел катавшегося по земле убийцу, схватившегося за простреленное плечо. Кто-то скрутил Куцему сзади руки, щелкнули наручники. К нему подошел мужчина в легкой ветровой куртке и деловым тоном сказал: «Куцый Иван Игоревич, вы арестованы, вот постановление прокурора», – а потом подмигнул и, хитровато прищурившись, добавил, кивнув на киллера, которому тоже надели наручники и сейчас обрабатывали рану: «А за этого гастролера спасибо лично мне скажешь, я его опередил».
На Чистопрудном бульваре было многолюдно. Молодежь, оккупировав все скамейки, веселилась, радуясь солнцу, голубому небу и своему возрасту. Отовсюду слышались звонкие голоса, смех, бренчание гитары. Филатов прохаживался возле небольшого ресторана, устроенного прямо на водной глади Чистых прудов, от чистоты которых осталось только одно название. Блохина Юрий узнал сразу, его фотографию показывал Абрамов. Блохин шел на место встречи, внимательно всматриваясь в прохожих, стараясь по внешности угадать таинственного Стрельца. Филатов, усмехнувшись, подошел первым.
– Прекрасная погода, располагает к прогулкам, – поравнявшись с Блохиным, непринужденно начал он разговор.
– Это вы? – напряженно всматриваясь в собеседника, спросил Александр Степанович.
– Не знаю, что вы имеете в виду, но за себя отвечу, что это действительно я, – улыбнувшись, сказал Филатов, увлекая под локоть Блохина в сторону ресторана.
– Я имел в виду... – начал было Блохин, но Филатов перебил его.
– Я прекрасно понимаю, Александр Степанович, что вы имели в виду, расслабьтесь. Наша беседа будет носить чисто дружеский характер.
Они зашли в ресторан и присели за столик. Филатов взял меню, и брови его поползли вверх.
– Однако здесь цены, – протянул он. Блохин про себя отметил, что его собеседник не москвич и не жил в Москве. Это уже кое-что.
– Я заплачу, – галантно промурлыкал Александр Степанович, – заказывайте.
К еде Блохин не притронулся, наблюдая, как Филатов орудует ножом и вилкой.
– Собственно против вас я ничего не имею, но я хотел бы получить компенсацию за моральный ущерб, нанесенный мне господином Куцым, – не переставая жевать, перешел к делу Филатов.
Блохин слушал его, скрестив пальцы обеих рук и положив на них подбородок. Даже в такой беседе он был элегантен.
– Подробности я могу узнать? – осведомился он у Филатова. – Для начала, скажем, как Вас зовут?
– Имя вам все равно ничего не скажет, так что пусть уж я останусь в вашей памяти Стрельцом. Работал я в фирме Куцего, непосредственно был связан с транзитом небезызвестного вам груза металлолома в далекую южную страну. Но груз до места назначения не доехал, а Полковник решил сделать меня крайним, даже помощника своего прислал, чтобы тот мне дырок в животе наделал. Только я
