Хэтч покачал головой и снова заговорил в телефон.
— Вы должны доставить пациента прямо в Медицинский центр Восточного Мэна. Предупредите травматологов, и пусть подготовят операционную. Существует вероятность, что нам удастся достать его конечности. Кроме того, вызовите микрохирурга, на всякий случай. — Он закрыл телефон и вернул его Стритеру. — Если вы сможете достать обрубки без риска для жизни, сделайте это.
Затем он снова повернулся к своему пациенту. Пульс был не слишком хорошим, но стабильным. Но главное, Филд начал приходить в себя, стонать и едва заметно шевелиться. Хэтч немного успокоился; если бы пострадавший оставался без сознания еще некоторое время, надежды было бы мало. Он ввел раненому пять миллиграммов морфия, достаточно, чтобы немного облегчить боль, но не снизить дальше давление. После этого занялся обрубками и поморщился, увидев неровные края костей и ран. Тупой топор. Естественно, не идет ни в какое сравнение с острыми хирургическими пилами. Он обратил внимание на сильное кровотечение из бедренной артерии правой ноги и, достав из аптечки иглу и нитки, принялся перевязывать вены и артерии.
— Доктор Хэтч? — позвал его Стритер.
— Что? — отозвался Малин, который, наклонившись над обрубком, пинцетом доставал среднего размера вену, уже опавшую.
— Когда у вас появится минутка, капитан Нейдельман хотел бы с вами поговорить.
Хэтч кивнул, закончил операцию, проверил шины и промыл раны. Затем взял наушники радиоприемника.
— Слушаю.
— Как он? — спросил Нейдельман.
— Вероятность того, что он выживет, достаточно высока, — ответил Хэтч. — Если, конечно, вертолет прилетит вовремя.
— Слава богу. А ноги?
— Даже если удастся их достать, сомневаюсь, что будет шанс их восстановить. Я считаю, что вам следует обсудить правила безопасности с начальником работ. Того, что произошло, можно было избежать.
— Я понимаю, — сказал Нейдельман.
Хэтч отключился и посмотрел на северо-восток, в сторону ближайшей станции береговой охраны. Через три минуты, может быть, четыре на горизонте должен появиться вертолет. Он повернулся к Стритеру.
— Зажгите сигнальный огонь. И расчистите площадку для посадки. Нам не нужен еще один несчастный случай. Когда прилетит вертолет, понадобится четыре человека, чтобы положить Кена на носилки.
— Хорошо, — поджав губы, ответил Стритер.
Хэтч видел, что его лицо неестественно потемнело, а на лбу бьется жилка. «Плохо, конечно, — подумал Малин. — Ничего, налажу с ним отношения позже. Кроме того, ему не придется до конца своих дней жить без ног». Он снова посмотрел на горизонт и увидел, что к ним быстро приближается черное пятно. Через пару минут воздух наполнился глухим ревом мотора, вертолет промчался над островом, резко развернулся и приблизился к небольшой группе людей, столпившихся около ямы. Ветер, поднятый пропеллерами, пронесся по траве и швырнул комья земли в лицо Хэтчу. Дверь грузового отсека открылась, вниз поползла спасательная платформа. Раненого привязали к ней и подняли наверх, а затем Хэтч знаком показал, чтобы платформу снова опустили — для него. Как только он оказался на борту, парамедик закрыл дверь и поднял вверх большой палец, показывая пилоту, что можно улетать. Вертолет тут же сделал правый разворот и, задрав нос, помчался на юго-запад.
Хэтч огляделся по сторонам. Солевой раствор уже был прикреплен к стойке, рядом лежали кислородная маска и баллон, набор антибиотиков, бинты, шины и антисептические средства.
— У нас не оказалось резус отрицательной крови нулевой группы, доктор, — сказал парамедик.
— Ничего, — ответил Хэтч. — Вы все сделали отлично. Давайте перельем ему четвертую группу. Нужно восстановить потерю крови.
Он заметил удивленный взгляд парамедика и только тут сообразил, в чем дело: без рубашки, весь в грязи и засохшей крови, он не слишком походил на доктора из штата Мэн.
Раненый снова застонал и принялся метаться на носилках.
Через час Хэтч оказался в полном одиночестве в тишине пустой операционной, пропитанной запахом бетадина и крови. Кен Филд находился в соседней операционной, и им занимался лучший хирург Бангора. Надежды на восстановление ног не было, но зато он остался жив. Хэтчу больше нечего было здесь делать.
Он глубоко вдохнул, затем медленно выпустил воздух, пытаясь освободиться от всего дурного, что накопилось в нем за прошедший день. Наконец тяжело склонился на операционный стол и прижал сжатые в кулаки руки к вискам. «Этого не должно было произойти», — шептал холодный голос у него в голове. При мысли о том, как беззаботно он сидел на палубе «Простушки Джейн», лениво ел сэндвич и развлекался с чайками, его начинало тошнить. Он ругал себя за то, что не был на острове в тот момент, когда произошел несчастный случай, а еще за то, что позволил начать работы до того, как прибыло все его оборудование. Второй раз он оказался не готов, второй раз недооценил могущество острова. «Больше такого не случится, — в ярости подумал он. — Никогда».
Когда он наконец успокоился, в голове у него возникла другая мысль. Сегодня он впервые после смерти брата ступил на остров Рэггид. Пока он занимался раненым, думать об этом было некогда. А теперь, в темной операционной, оставшись наедине со своими мыслями, он приложил все силы, чтобы справиться с ужасом, который его охватил.
ГЛАВА 9
Дорис Воудич, агент по продаже недвижимости, уверенно поднялась по ступенькам дома номер пять по Оушнлейн. Старые деревянные ступеньки крыльца протестующе заскрипели под непривычным весом. Когда она наклонилась, чтобы вставить ключ в дверь, по ее руке с легким мелодичным звоном, напомнившим Хэтчу колокольчики на санях, сползло сразу несколько серебряных браслетов. Она какое-то время сражалась с ключом, затем повернула ручку и широким жестом распахнула входную дверь.
Хэтч подождал, когда она войдет, окутанная легким облаком юбок, а затем последовал за ней в холодный, темный дом. В следующее мгновение у него возникло ощущение, будто он получил сильный удар в солнечное сплетение: тот же запах сосновых досок, шариков от моли и трубочного табака. Он не вдыхал эти ароматы двадцать пять лет, но ему потребовалось собрать все силы, чтобы не выскочить наружу, на солнечный свет, где его не будут преследовать воспоминания о детстве.
— Итак! — услышал он веселый голос Дорис, которая закрыла дверь. — Очень красивый старый дом, правда? Я всегда говорила, что это позор — держать его столько лет запертым. — Она прошла вперед в сопровождении розового облака юбок. — И как он вам?
— Отлично, — ответил Хэтч и сделал неуверенный шаг вперед.
Передняя гостиная осталась такой, какой он ее помнил, какой она была в тот день, когда его мать наконец сдалась и они уехали в Бостон: обитые ситцем кресла, старый полотняный диван, фотография парохода «Линдер» на каминной полке, пианино с круглой табуреткой и плетеным ковриком.
— Водопровод приведен в порядок, — не замечая его настроения, продолжала Дорис, — окна вымыты, электричество включено, баллон наполнен пропаном. — Она перечисляла, загибая пальцы с длинными красными ногтями.
— Все хорошо, — рассеянно проговорил Хэтч и, подойдя к старому пианино, коснулся пальцами клавиш, вспомнив длинные зимние вечера, которые провел, сражаясь с произведениями Баха.
На полке рядом с камином лежал набор для игры в парчизи,[13] рядом — доска для «Монополии», коробка от которой давно потерялась, а розовые, желтые и зеленые прямоугольнички, изображавшие деньги, стерлись и помялись от бесконечного использования. На верхней
