как будто там действительно что-то было, и незаметно хихикнула. — Я собиралась оставить его для игр, — призналась она, затем выпятила нижнюю губу и озлобленно посмотрела на Елену. — Но ты забрала его. Это было низко, Елена. Ты не должна была делать этого.
Ужасное, по-детски хитрое выражение сошло с ее лица, и на мгновение Елена бросила полный жгучей ненависти взгляд на женщину.
— Жадных девочек наказывают, — сказала Катрина, двигаясь к ней, — А ты жадная девочка.
— Катрина! — очнулся от своего ошеломления Стефан и быстро сказал. — Разве ты не хочешь рассказать нам, что еще ты сделала?
Сбитая с толку Катрина отступила назад. Она выглядела скорее удивленной, чем польщенной.
— Ну, если ты действительно хочешь послушать меня, — сказала она, обняла свои локти руками и снова сделала пируэт. Ее золотые волосы прокрутились по полу. — Нет, — с ликованием произнесла Катрина, повернувшись назад и указав на них. — Вы отгадываете. Вы отгадываете, а я говорю вам «правильно» или «неправильно». Начинайте!
Елена сглотнула, украдкой бросив взгляд на Стефана. Она не видела выхода, как остановить Катрину; все равно все придет к одному и тому же концу. Но какой-то инстинкт говорил ей, что надо цепляться за жизнь так долго, как она может.
— Ты напала на Викки, — осторожно сказала она и услышала свой сдавленный голос, но теперь Елена была уверенна. — Девочка в разрушенной церкви той ночью.
— Хорошо! Да, — воскликнула Катрина, изобразив еще раз когтистыми пальцами сильный удар котенка. — Ну, в конце концов, она была в моей церкви, — рассудительно добавила она. — И чем она занималась с тем мальчиком! Вы такого в церкви не делаете. Ну, я и поцарапала ее! — Катрина деланно вытягивала слова так, как будто кто-то рассказывает историю маленькому ребенку. — И… я вылизывала ее кровь! — Она облизала бледные розовые губы своим язычком, затем указала на Стефана. — Ты угадываешь!
— С тех пор ты ее преследуешь, — сказал Стефан. Он не играл в игру; он просто делал вызывающие отвращение выводы.
— Да, закончили с этим! Продолжай про что-нибудь еще, — резко сказала Катрина. Затем мелькнули ее пальцы, и она начала вертеть пуговицы на горловине своего платья.
Елена подумала о Вики, с испуганными глазами олененка, раздевающейся в кафе перед всеми.
— Я заставляла ее совершать глупые поступки — засмеялась Катрина. — Играть с ней было забавно.
Руки Елены онемели и сжались. Она поняла, что рефлексивно сопротивлялась веревкам — настолько она была задета словами Катрины и больше не могла терпеть. Она заставила себя остановиться, пытаясь отклониться назад для того, чтобы хоть немного вернуть чувствительность занемевшим рукам. Что она будет делать, если освободится, Елена не знала, но она должна была попытаться.
— Следующее предположение, — угрожающе сказала Катрина.
— Почему ты сказала, что это твоя церковь? — спросил Дамон. Его голос все еще звучал слегка удивленно, словно ничего из происходящего его не волновало вообще. — Что на счет Онории Фелл?
— А, то старое приведение! — со злобой сказала Катрина.
Она обвела взглядом спину Елены, ее губы сжались, а глаза смотрели с ненавистью. Елена впервые осознала, что они находились перед входом в склеп с оскверненной могилой позади них. Может быть Онория поможет им…
Но затем она вспомнила тихий, исчезающий голос.
Как будто прочитав мысли Елены, Катрина сказала:
— Она ничего не сможет сделать. Она просто кучка старых костей. — Изящные руки сделали жест, словно Катрина ломала эти кости. — Все, что она может сделать — это говорить, и множество раз я мешала тебе услышать ее. — Ее лицо снова потемнело, и Елена почувствовала приступ сильного страха.
— Ты убила собаку Бонни, Янцзы, — сказала она. Это было случайное предположение, высказанное для того, чтобы отвлечь Катрину, но оно сработало.
— Да! Это было весело. Вы все выбежали из дома и начали плакать и причитать… — Катрина начала показывать сцену в пантомиме: маленькая собака, лежащая перед домом Бонни и девочки, выбегающие, чтобы найти его тело. — У него был плохой вкус, но это стоило того. Я последовала туда за Дамоном, когда он был вороной. Обычно я часто его преследовала. Если бы я захотела, я могла бы схватить эту ворону, и… — Она сделала сильное скручивающее движение.
«Сон Бонни», — подумала Елена, и это открытие холодом пронеслось по ней.
Она даже не поняла, что сказала это вслух, пока не увидела Стефана и Катрину, смотрящих на нее.
— У Бонни был сон о тебе, — прошептала она. — Но она думала, что это была я. Бонни сказала мне, что видела, как я стояла под деревом, обдуваемая ветром. И она боялась меня. Она сказала, что я выглядела по-другому — бледной, почти белой. Рядом пролетел ворон, и я схватила его и свернула ему шею. — Желчь поднималась по горлу Елены, и она сглотнула ее назад. — Но это была ты.
Катрина выглядела довольной, как будто Елена каким-то образом что-то ей доказала.
— Люди часто видят меня во снах, — самодовольно сказала она. — Твоя тетя — у нее был сон обо мне. Я сказала ей, что это была ее вина в том, что ты умерла. Она думает, что это ты сказала ей.
— О Боже…
— Я хотела, чтобы ты умерла, — продолжила Катрина, ее лицо стало злобным. — Ты должна была умереть. Я держала тебя в реке достаточно долго. Но ты была шлюхой и получила кровь от них обоих, что и вернуло тебя. Ох, хорошо. — Она хитро улыбнулась. — Теперь я дольше могу с вами играть. Когда я увидела, что Стефан отдал мое кольцо тебе… в тот день я потеряла спокойствие. Мое кольцо! — Ее голос звучал все выше. — Мое, которое я оставила им на память о себе. И он отдал его тебе. Тогда я и поняла, что буду не просто играть с ним. Я должна была убить его.
В глазах Стефана была боль и замешательство.
— Но я думал, что ты мертва, — сказал он. — Ты умерла пятьсот лет назад. Катрина…
— О, это был первый раз, когда я одурачила вас, — произнесла Катрина, но в ее голосе не было никакого веселья. Он был сердитым. — Я устроила все это вместе с Гудрун, моей служанкой. Ни один из вас не принял бы мой выбор, — воскликнула она, сердито глядя от Стефана к Дамону. — Я хотела, чтобы мы все были счастливы; я любила вас. Я любил вас обоих. Но для вас этого было не достаточно.
Лицо Катрины снова изменилось, и Елена увидела обиженного ребенка возрастом в пять столетий.
«Должно быть, так Катрина выглядела тогда», — удивленно подумала она.
Большие голубые глаза на самом деле заполнились слезами:
— Я хотела, чтобы вы полюбили друг друга. — Выглядя растерянной, Катрина продолжила. — Но вы не захотели. И я чувствовала себя ужасно. Я думала, если вы будете считать, что я умерла, то вы полюбите друг друга. И я знала, что должна уйти в любом случае, пока папа не начал подозревать, кем я была. Так Гудрун и я устроили это, — тихо сказала она, потерявшись в воспоминаниях. — У меня был другой талисман против солнца, и я отдала ей кольцо. Она взяла мое белое платье — мое лучшее белое платье — и пепел из камина. Мы сожгли в нем жир, чтобы у пепла был нужный запах. И она выложила все на солнце, — там, где вы найдете, — вместе с моей запиской. Я не была уверена, что одурачу вас, но все получилось. Но затем, — лицо Катрины исказила печаль. — Вы все сделали неправильно. Вы должны были сожалеть, плакать и успокаивать друг друга. Я сделала это для вас. Но вместо этого вы пошли и взяли мечи. Зачем вы это сделали? — Это был крик души. — Почему вы не приняли мой подарок? Вы обошлись с ним словно с мусором. Я сказала вам в записке, что хотела, чтобы вы помирились между собой. Но вы не послушали, и взялись за мечи. Вы убили друг друга. Зачем вы сделали это?
Слезы скользили вниз по щекам Катрины, и лицо Стефана тоже было мокрым.
— Мы были глупы, — сказал он, погружаясь в воспоминания прошлого, где была она. — Мы обвиняли друг друга в твоей смерти, и мы были так глупы… Катрина, послушай меня. Это было моей ошибкой; я первый атаковал. И я сожалел — ты не представляешь себе, как я сожалел с тех пор. Ты не знаешь, сколько раз я думал об этом и желал, чтобы было что-то, что я мог сделать, чтобы изменить все. Я бы все
