— Тогда поехали, а то гаишник уже дважды возле твоей машины проходил, посматривал, куда это хозяин подевался. Ты не жалеешь о том, что решил помочь Григорию?
— Он тебе понравился?
— Тяжело сказать, — задумалась Тамара, — он немного странный. Бывают такие люди. Некоторые их называют правдоискателями, другие — сумасшедшими.
— В чем его странность, Тома?
— Он верит в людей.
— Почему бы и нет?
— Я, наверное, неправильно сказала: не то, чтобы верит безоглядно, этого нет. Себе и другим он цену знает, но он людей любит больше, чем самого себя. А такие люди никогда не бывают до конца счастливы.
— Почему?
— Если ему хуже, чем другим, он воспринимает это как должное.
— А если лучше?
— Если лучше, — задумалась женщина, — он переживает за то, что другие живут хуже его.
— Мы с тобой, по большому счету, такие же, — засмеялся Дорогин, открывая дверцу и помогая Тамаре сесть. Боковым зрением Сергей заметил гаишника, спешащего к их автомобилю.
— Не успеешь, — усмехнулся Дорогин, быстро садясь за руль и запуская двигатель.
Гаишник не добежал до машины буквально пятнадцать метров. Как?никак машина простояла на том месте, где разрешена лишь остановка, минут восемь, можно было и штраф выписать.
Дорогин сделал вид, что не заметил спешащего к нему гаишника, и плавно тронулся с места.
— Рискуешь, — сказала Тамара.
— Кто ему мешает в свисток дунуть? А раз ленивый, значит, своих денег не получит. Деньги, деньги… — пробормотал Дорогин, — с одной стороны, хорошо их иметь много, а с другой, понимаешь, сколько их не имей, всем помочь не сможешь.
— Ты не думай про это, — сказала Солодкина, — судьба сама свела тебя с Григорием. Наверное, она опекает тебя, когда нужно, подсовывает деньги, когда знает, что ты поможешь, предъявляет тебе из небытия старых друзей.
— Не знаю, может, ты и права.
До этого дни казались Дорогину и Тамаре короткими, наверное, из?за своего однообразия. Этот же день показался им бесконечным, словно прожили они в нем целую неделю. Сборы в Москву, дорога, студия, трансляция передачи, встреча со Скляровым, вокзал. И вновь дорога. Событий, пожалуй, хватило бы на целых семь дней.
Когда мужчина и женщина оказались дома и сели ужинать, как у них было заведено, не в кухне, а в просторной столовой, Тамара внезапно засмеялась.
— Ты чего?
— Нет, нет, — женщина замахала руками, — так, свое. Но это в самом деле смешно.
Дорогин отложил вилку с ножом и сказал:
— Тамара, объясни, в чем дело?
— Нет, нет, ты неправильно меня поймешь.
— Заинтриговала, так рассказывай.
— Я не хочу, ты обидишься.
- Я когда?нибудь обижался на тебя? Тамара всерьез принялась вспоминать и наконец ей ничего не осталось, как честно признаться:
— Нет, Сергей, ты на меня не обиделся ни разу. Хотя, честно говоря, поводы для этого я тебе давала.
— Так что же тебя так насмешило?
— Только сейчас я поняла, что не знаю, где ты прячешь деньги.
— Я не говорил тебе об этом?
— Конечно!
— Не может быть!
— Значит, не хотел, чтобы я знала.
— Это какое?то умопомешательство, — вздохнул Дорогин. — Абсолютно нормально, когда женщина не знает, где в доме лежат молоток и гвозди, но, если она не знает, где лежат деньги, это уже непорядок.
— Ты просто не хотел, чтобы я лишний раз волновалась?
— Пойдем, я тебе покажу.
— Не надо.
— Почему?
— Я же знаю, о чем ты сейчас подумал.
— О чем?
— Ты думаешь: вдруг с тобой что?нибудь случится, а я так и не узнаю, где лежат деньги.
— Честно, подумал именно об этом.
— Ты прост, Дорогин, как молоток, которым забивают гвозди, и так же надежен.
— И все?таки я тебе покажу. Мало ли что может случиться?
— Сергей, если я не буду знать, где лежат деньги, это только к лучшему.
— Почему?
— Это лишний стимул тебе оставаться в живых. Попадешь в передрягу и вспомнишь, что отвечаешь не только за самого себя, но и за меня. А значит, сумеешь выкарабкаться.
— Какие передряги? — усмехнулся Дорогин. — Все в прошлом. Теперь, можно сказать, я вышел на пенсию. Не воюю ни с кем.
— Не зарекайся. Лучше ответь мне на один деликатный вопрос.
— Хоть на тысячу.
— Вопросы бывают не только приятные, но и немного странные. Ты зачем придумал для Склярова какую?то ерунду про газету, про кабельное телевидение? Неужели ты не мог просто сказать, что у тебя есть деньги, много денег, и ты их ему дашь.
— Он бы не взял.
— Нет, взял, — убежденно произнесла Тамара, — потому что сделан из такого же теста, как и ты. Для себя не взял бы, но для внучки — не смог бы ни сам отказаться, ни отказать тебе.
— Я не люблю ставить людей в неловкое положение, особенно если эти люди — мои друзья.
— Мы успели бы смотаться в Клин и обратно, дать ему деньги, и все проблемы решились бы с ходу. Ты же начинаешь выстраивать черт знает какие комбинации, начинаешь врать. Потом все равно правда вылезет наружу, и вот тогда уже станет неудобно и Григорию, и тебе.
— Я не люблю загадывать на будущее.
— А зря. Хотя нет, зря я на тебя наезжаю, — усмехнулась Тамара, — все дело куда проще и прозрачнее, чем казалось с самого начала.
— Расскажи, мне самому интересно.
— Ты хочешь на время уехать из Клина, хочешь побыть один и вместо того, чтобы сказать мне об этом открыто, обрадовавшись случаю, начинаешь обманывать людей, меня, себя. Ты готов заплатить за отъезд и одиночество бешеные деньги, хотя всех?то дел было сказать: «Тома, я хочу отдохнуть, порыбачить, съездить к другу.» Вот и все, разговор на одну минуту.
— Что сказала бы ты?
— Сказала бы — «поезжай.»
— Это ты сейчас так говоришь, а предложи я, заупрямилась бы, обиделась.
— Это я умею.
— Тамара, ты умная женщина и легко можешь придумать объяснение любому моему поступку. То, что ты сказала сейчас, — правда. Мне хочется уехать, хочется побыть одному.
— Одному — это в смысле без меня? — вставила Тамара.
Дорогин хотел сказать, что она ошибается, что ему и в самом деле необходимо одиночество, но осекся. Ехал?то он для того, чтобы побыть рядом со Скляровым, значит, об одиночестве речи быть не
