в багажник.
— Поезжайте к дому и ждите меня там. Послушай, Адам Михайлович, может, твоему Федору денег дать?
— Ничего ему не надо. Я ему за это стакан водки налью.
— Ах да, совсем забыл, у меня в машине ящик водки, хорошей, шведской. Я его тебе оставлю.
Брать водку Адаму Михайловичу не хотелось. Но и отказаться силы воли не хватило.
У дома Самусева Барановский приказал своему охраннику:
— Коля, водку в дом, быстро!
Коля схватил картонный ящик, занес в дом и поставил на веранде, прямо у таза с рыбой.
— Выпьешь со мной? — поинтересовался у Барановского Самусев.
— Нет, не буду, некогда. Дела ждут, их невпроворот, выше крыши.
— Ты молодой, у тебя дела. Прощай и помни,о чем мы условились: ты меня не знаешь, ты меня не видел, и где я обитаю, тебе неизвестно. Да, Геннадий?
— Да, да, конечно, так оно все и будет.
— Ну а теперь прощай, — сказал старик Самусев, держа руки в карманах телогрейки.
— Прощай, Адам Михайлович, прощай, родной. Спасибо тебе, что сохранил металл, спасибо, что отдал. А может, тебе денег все?таки дать? У меня есть с собой, — Барановский запустил руку во внутренний карман плаща и буквально выхватил пухлый бумажник.
— Нет, деньги мне не нужны. Я и пенсию с трудом трачу. Куда мне деньги, к чему они мне? Иди, Геннадий, и забудь сюда дорогу. Я сделал то, о чем ты мечтал в тюрьме. Мы с тобой в расчете.
— Да, в расчете. Ты рассчитался сполна, я не ожидал, — опять произнес Барановский и, пятясь, покинул дом.
Дверь за собой он не затворил, и на этот раз вскочил в джип так, как ковбой вскакивает на лошадь, когда надо куда?то мчаться, кого?то спасать.
— Коля, гони в Москву, мать его…
— Все в порядке, Геннадий Павлович?
— В порядке, Коля! Давай!
Джип, сорвавшись с места, сразу же умчался, пугая собак, бродивших по улице, и разгоняя кур, которые всполошенно взлетали на заборы.
Самусев улыбнулся. Так улыбаются мудрецы, которые познали жизнь и точно знают ее смыл. А затем Адам Михайлович неторопливо направился к своему соседу, к Федору Потапову, к человеку, в чьем сарае еще совсем недавно хранилось бесценного металла на несколько миллионов долларов. Естественно, бывший фельдшер представить себе такого не мог.
— Федор! — зайдя во двор, крикнул Самусев. Федор появился с газетой в руках и в очках, висящих на кончике носа.
— Пошли ко мне, по стаканчику водки выпьем. Я тебя угощаю.
— Хорошее дело. Я тут статью читаю о мафии в правительстве. Любопытнейшая статья! Говорят, они денег крадут несчетное количество.
— Может, крадут, а может, нет, — благодушно заметил Самусев.
С газетой в руках, в очках, подрагивающих на кончике носа, Федор двинулся вслед за Адамом Михайловичем.
— Кто это был, Адам Михайлович?
— Один старый знакомый. Работал когда?то под моим началом.
— Наверное, не бедный мужчина?
— Да уж не бедный, особенно теперь.
— Почему это теперь?
— Я ему помог дела поправить.
— И сильно помог?
— Думаю, что да.
— Денег одолжил ему, что ли?
— Нет.
— Как же ты ему тогда помог?
— Совет один хороший дал. Советы — они же ничего не стоят, и деньги за них брать грешно.
Войдя на веранду, бывший фельдшер покосился на картонный ящик, испещренный надписями.
— Это чего такое?
— А это, Федор, шведская водка, меня за совет отблагодарили.
— О! —воскликнул бывший фельдшер. — Я бы ему тоже советов дал, по–моему, у него с печенью проблемы.
— Нет у него проблем, Федор, поверь мне.
— Мне показалось, с печенью у него непорядок, мешки под глазами темные, и ногти какие?то не очень здоровые.
— Когда это ты, Федор, успел заметить мешки. под глазами, он же очки не снимал?
— Я врач, Адам Михайлович, это моя профессия.
—- Хватит разглагольствовать, садись к столу, по стаканчику шведской водки выпьем.
Самусев взял нож, на ручке которого серебрилась чешуйка размером в десятикопеечную монету, разрезал коробку, где было восемь литровых бутылок «Абсолюта.» Несколько секунд смотрел на винтовые пробки, словно бы прикидывая, какую из бутылок выбрать. Затем увидел на одной пробке царапину и взял именно ее.
— Ага, — глядя на бутылку, с почтением произнес бывший фельдшер.
— Литр, — поддакнул ему Адам Михайлович, разглядывая бутылку с разных сторон. Он смотрел на нее так, будто это была не бутылка с водкой, а граната, которой предстоит уничтожить вражеский дот.
— Значит, тысяча граммов?
— Конечно, тысяча. Я уверен, грамм в грамм, шведы — люди пунктуальные, обманывать не станут, не в их интересах. Я Федор, решил дать тебе одну с собой.
— Зачем с собой? — удивился столь невиданной щедрости соседа бывший фельдшер.
— Да вот так. У меня их восемь штук, одну тебе, одну сейчас покатим.
— Думаешь, сдюжим? Говорят, шведская водка мягкая, это правда? — поинтересовался Федор Потапов.
— Сейчас мы с тобой это дело, так сказать, проверим. У нас будет возможность убедиться.
— Правда, Адам Михайлович, что после нее голова не болит?
— И это мы с тобой проверим, Иваныч.
— Ну тогда не томи, а то у меня уже слюна под самой гортанью стоит, вот–вот через нос полезет.
— Потерпи, — произнес Самусев, уверенным движением, словно бы он это делал каждый день или даже по несколько раз в день, свернул пробку. Та хрустнула неожиданно легко.
— Видал, пакуют слабо? — вставил свои пять копеек бывший фельдшер.
— Пахнет ничего, — втянув в себя запах из горлышка, сказал Самусев.
— Что за хрензя на ней такая? Из воска, что ли?
— Это называется, брат ты мой, дозатор.
— Дозатор? — изумился фельдшер.
— Да–да.
— На кой ляд он нужен, этот самый дозатор? Кому и что дозировать?
— Нужен он, Иваныч, лишь для того, чтоб в эти бутылки другую водку не наливали.
— А–а, — удивленно вертя в руках бутылку, бурчал фельдшер, — хитрые шведы, на честность они не рассчитывают. Сколько ж такая одна стоит?
— Вот тут я тебе не скажу, но, думаю, рублей двадцать стоит.
— Всего?то? — изумился фельдшер.
— Двадцать американских рублей.
— А наших, российских, сколько будет?
Когда прозвучала цифра, фельдшер присвистнул и поморщился.
