собраться и прийти в себя.
«Как же мне все это провернуть? Остается лишь уповать на случай, он меня никогда не подводил.»
— Давай в Волчьи Ямы.
— Зачем туда ехать? — спросил Сергей.
— Хочу, чтобы ты со своим старым приятелем встретился, — опять расхохотался Барановский.
— Нет у меня здесь товарищей. Был один, да и того вместе с семьей сгубили.
— Знаю я об этом, — вполне дружелюбно и даже без ехидства говорил Геннадий Павлович. — Вот с палачом твоего дружка я тебя и хочу познакомить.
— Ведь он сгорел!
Барановский расхохотался неистово, все его тело вздрагивало, щеки колотились, из глаз текли слезы.
— Э, Дорогин, не учел ты одной простой вещи. Все мерзавцы имеют, как та кошка, девять жизней. Ты думаешь, он сгорел? А он, как та кошка, по дымоходу выберется на крышу, лишь усы и хвост осмалит, а сам целехонек. Ему топором по голове, а он убежит куда?нибудь в кусты, рану залижет, травок целебных покушает — и опять живехонек, глазки блестят, зубки скрежещут.
— Саванюк жив? — мрачно спросил Дорогин.
— Жив, жив, куда он денется! Да и как мы без него? Без него мы как без рук, он здесь, на границе, самый главный. Он поважнее и таможенников, и пограничников, важнее майоров и полковников будет. Всех их кормит, одевает, обувает, а они ему зеленый свет и в ту и в другую сторону.
— Подонок он, — негромко сказал Дорогин. Барановский от этого лишь расхохотался.
— Я его, Дорогин, потом тебе отдам, делай с ним что хочешь. У тебя с ним свои счеты, свои разборки, а мне он нужен, чтобы металл на ту сторону переправить, границу пересечь без проблем.
— Договорились. Но как же он, сволочь, выжил?
— Я же тебе говорю, такие, как Саванюк, бессмертны. Ты его жги, режь, вешай, а он все равно живой.
Минут через пятнадцать заляпанный грязью джип уже въезжал на территорию бывшей ракетной части.
— Посигналь, — сказал Барановский.
Сергей трижды нажал клаксон. Из?за бункера, словно по мановению волшебной палочки, из близлежащих кустов возник Саванюк. Он был в камуфляже, голова перебинтована. По тому, как оттопыривается куртка, Дорогин понял, что за поясом у Саванюка оружие.
Барановский и Сильнов выбрались из джипа.
— Здорово, Саванюк, — направляясь к бывшему полковнику, возбужденно и радостно воскликнул Барановский. Он шел с протянутой вперед правой рукой. — Ну как ты, родной? Вижу, жив–здоров, в глазах блеск, поживу чуешь.
— Не думал, что ты, Геннадий Павлович, так быстро вернешься. Токарев где?
— В столице остался. Проблемы, знаешь ли, многие вопросы решить надо. Да я не один приехал.
— Вижу, вижу, — Саванюк заметил, что в джипе, кроме Барановского и Сильнова, есть еще двое, но кто, он рассмотреть сквозь тонированные стекла не смог.
— Ты, это самое, не волнуйся, Саванюк, я тебя с хорошим человеком познакомить хочу.
— С каким? — недоверчиво и мрачно, поворачивая перебинтованную голову из стороны в сторону, пробурчал отставной полковник.
— С очень хорошим. Отдай?ка оружие моему охраннику, а то разволнуешься, дергаться начнешь, беды еще натворишь. А нам теперь надо быть всем вместе, как пальцам на руке.
Сильнов подскочил к Саванюку и выхватил из?за пояса отставного полковника пистолет «ТТ», спрятал его в карман куртки. Затем из машины вышел Сергей Дорогин. Саванюк затрясся, и его правая рука дернулась.
— Не волнуйся! Не кипятись! — благостным голосом попытался воздействовать на перепуганного Саванюка Барановский.
Дорогин не спеша подошел.
— Мужики, — сказал Барановский, — я хочу, чтобы все у нас прошло тихо и мирно, без эксцессов, без лишней крови и безо всякой хрени. Мы делаем одно общее дело, так что дергаться не надо, а то навредим делу, все останемся без денег. Правильно я говорю, Саванюк?
Тот косил глаза на Дорогина. Сергей же улыбался, причем вполне невинно.
— Где твой латыш?
— Скоро прибудет, — Саванюк посмотрел на часы.
— Скоро — это когда? Час? Два?
— Через час. У него смена кончается, и он сразу
сюда.
— Это хорошо, латыш нам нужен, — Барановский уже почувствовал себя хозяином и взял бразды правления в свои руки. Он явно был возбужден и нервничал. — Ты, может быть, накормишь гостей, а, полковник? — сказал Барановский. — Видишь, дама с нами… Так что, пожалуйста, позаботься, чтобы все было хорошо.
— Чем я их кормить буду?
— Неужели у тебя каких?нибудь супердефицитных продуктов нет? Ты же со всех машин жратву и спиртное изымаешь, так что…
— Пошли.
— Интересно, как ты жив остался все?таки? — вдогонку Саванюку бросил Дорогин.
— Не твое дело! — огрызнулся отставной полковник.
Барановский догнал Саванюка, остановил, положил руку на плечо.
— Слушай, Саванюк, — грозно, шипящим голосом произнес Барановский, — если ты что?нибудь отчебучишь, то пеняй на себя! Я тебя из?под земли достану, сдам с потрохами. А если ты в тюрьме окажешься, там из тебя пидара сделают. Ты мои слова запомни, Барановский угроз на ветер не бросает. Ты меня понял? — Саванюк мрачно кивнул. — И Дорогина не тронь, он мне нужен, он со мной.
— Быстро ты как?то, Палыч, переметнулся.
— Я ни к кому не переметнулся. Я, Саванюк, в отличие от тебя, деньги делаю, а в этой работе все средства и все люди годятся, если они со мной, если они мою волю выполняют. Так ты меня понял?
— Понял, понял…
После разговора с Саванюком, который пошел собирать на стол, Барановский отвел в сторону Дорогина.
— Ты только его пока не трогай. Перевезем металл на ту сторону, можешь делать с ним что хочешь, хоть яйца отгрызи. Он меня уже не интересует. Договорились, Сергей?
— Посмотрим, — сказал Дорогин, причем произнес он эти слова так, что их можно было понимать по– разному.
— Давай сейчас перекусим и поедем, металл заберем.
— Посмотрим, — опять сказал Сергей.
— Что значит «посмотрим»? Все уже на мази, сейчас латыш приедет, и ночью надо на ту сторону рвать.
Сергей взглянул на часы. Было семь вечера. До темноты оставалось часа три с половиной.
Здесь, на точке, среди леса было невероятно тихо. Щебетали, пели птицы, где?то в кустах пощелкивал соловей.
— Ну что, едем прямо сейчас? — спросил Барановский.
Сергей внимательно посмотрел в глаза Геннадию Павловичу.
— Что ты так смотришь? Думаешь, обману, думаешь, тебя подставлю?
— Всякое может случиться, — сказал Дорогин.
— Ты не волнуйся, все будет в лучшем виде. Если я тебе обещал деньги, значит, ты их получишь. Пошли перекусим, а то у меня в животе трубы трубят, есть хочу, — Барановский двинулся к бункеру.
