Кабанов не сомневался, эти ребята способны средь бела дня нагадить под дверь Горбатенко, причем как парни, так и девицы. Но, помня слова Скворцова, пресек этот порыв в зачатке.
– Я веду честную борьбу.
– Нам это по барабану, – сообщила зеленая красавица с тоскующим взглядом, она уселась прямо посреди кабинета, сложив ноги по-турецки.
– Надо листовки расклеить, – Кабанов с каждой секундой терял уверенность в успехе.
Подростки переглянулись, им явно хотелось чего-нибудь более масштабного.
– Сколько платишь, батя?
– За ночь работы по двадцать баксов.
– Прикольно звучит, – хихикнула девица, – за ночь работы…
– Я не то имел в виду, – генерал почувствовал, что краснеет, и, чтобы скрыть смущение, достал из-под стола толстую пачку листовок.
Рэперы обступили стол.
– Солидно, – сказала рыжеволосая, разглядывая генеральские звезды.
– Расклеите на фонарях и на дверях подъездов.
Клей и валики наши, возьмете у секретарши.
– Деньги, батя, какие?
– Зеленые, – генерал выдвинул ящик стола и вынул сорок долларов. – Сорок для начала, шестьдесят утром, когда увижу, что весь район обклеен.
– Посоветоваться надо, – парень присел на край стола. Майка приподнялась, и генерал вынужден был с минуту созерцать грязные белые трусы рэпера.
– Горбатенко сколько нам обещал заплатить?
– Полтинник.
Подростки советовались.
– Значит, стольник и полтинник – на пятерых.
Будет по тридцатке. Это ничего, что мы и конкурента вашего портреты клеить будем?
Кабанов сперва хотел возмутиться, но выхода у него не оставалось, листовки нужно было расклеить этой ночью кровь из носу.
– Не бойтесь, – сказала зеленоволосая девица с грустным взглядом, – Горбатенко нам не заказывал ваши портреты дерьмом обмазывать, только срывать предложил. Но если вы нам еще двадцатку сверху накинете, мы обрывать не станем.
– Правда же, – поддержала подругу огненно-рыжая, – глупо самим клеить и самим обрывать.
«Если не соглашусь, он может и других малолеток нанять, да и они сами завтра пойдут к Горбатенко», – подумал, доставая еще одну двадцатку, Кабанов.
– Все, ребята, шестьдесят сейчас и шестьдесят утром, когда работу приму.
– Идет, – подвел итог встречи глава рэперов, – в лучшем виде сделаем.
– Вам, ребята, хоть по восемнадцать лет есть? – дрогнувшим голосом спросил генерал.
– Если вам надо, то считайте, что есть и по пятьдесят, – милостиво предложила девица с зелеными волосами.
– Ребята, вы деньги на что потратите, не на наркотики?
Рэперы засмеялись. Особо усердствовали девицы.
Смех звучал по-наглому громко, чувствовалось, ребята привыкли эпатировать публику и делали это даже без надобности.
– Мы только пиво пьем, – сказал один из выбеленных парней и тут же, опровергая себя, отхлебнул из пластиковой бутылки с броской надписью «Джин-тоник».
Листовки рэперы поделили прямо в кабинете, каждый норовил подсунуть другому побольше.
«Значит, все-таки поклеят, не обманут».
– До свидания, – Кабанов с облегчением распрощался с помощниками в предвыборной борьбе и, почувствовав в душе опустошение, опустился в кресло.
«Вот уроды! И это наше будущее? Их даже армия не исправит – конченые. Я-то думал, моя Кристина хуже некуда, а оказывается, бывают и пострашнее экземплярчики».
В очередной раз убедив себя в том, что нужно спасать великую страну, иначе все ее население поголовно превратится в страшных уродов, генерал направился на встречу с избирателями, которая должна была произойти в актовом зале соседней с домом ветеранов школы. С директором у Кабанова были хорошие отношения, жили в одном доме, сын директора и Кристина когда-то учились в одном классе.
Незадолго до встречи по распоряжению директора учителя провели классные собрания с родителями выпускников и ненавязчиво посоветовали им наведаться на встречу с Кабановым, намекая на то, что в противном случае педагогам придется быть более принципиальными в оценке знаний на оставшихся экзаменах. Директор ожидал Кабанова на крыльце школы.
