— Двигательному отсеку — добавить мощности.
— Есть, — сказал офицер и поднял чёрную телефонную трубку.
Почувствовалась низкая дрожь, когда двигатели корабля прибавили оборотов. Предупреждая о столкновении, раздался сигнал тревоги.
— Уклоняемся? — Спросил МакФарлэйн.
Бриттон покачала головой.
— Мы для этого слишком велики, даже с работающими двигателями. Но попытаемся.
Высоко на радарной мачте сирена испустила оглушительный гудок.
— Курс неизменный, — сказал Ховелл, его взгляд был прикован к радарному экрану.
— Руль слушается, — произнёс младший офицер.
— Прямо руля, — Бриттон подошла к радиокомнате и открыла серую металлическую дверь. — Как успехи, Бэнкс?
— Ответа нет.
МакФарлэйн подошёл к переднему ряду окон. Дворники счищали плёнку тумана и дождя со снегом, что, казалось, постоянно обновляются. За окнами солнечный свет пытался пробиться сквозь плотную дымку.
— Они нас не слышат? — Спросил он.
— Конечно, слышат, — тихо сказал Глинн. — Они прекрасно знают, что мы здесь.
— Курс устойчивый, — пробормотал Ховелл, всматриваясь в радарный экран. — Столкновение через девять минут.
— Сигнальными ракетами в направлении корабля, — сказала Бриттон, вернувшись на командный пункт.
Ховелл передал приказ, и Бриттон повернулась к вахтенному офицеру.
— Как управление?
— Словно управляешь свиньёй, мэм, на такой-то скорости.
МакФарлэйн чувствовал, как задрожал корабль от сильного напряжения.
— Пять минут, отсчёт пошёл, — произнёс Ховелл.
— Ещё раз сигнальными ракетами, на этот раз по кораблю. Дайте мне частоту ICM, — Бриттон схватила передатчик на командном пункте. — Неопознанный корабль в трёх тысячах ярдов в четверти румба слева, говорит танкер «Рольвааг». Возьмите двадцать градусов правее, чтобы избежать столкновения. Повторяю, измените курс, возьмите вправо на двадцать градусов.
Она повторила сообщение на испанском, затем подняла усиление на приёмнике. Весь мостик в молчании слушал шум статики.
Бриттон опустила передатчик. Она бросила взгляд на рулевого, затем на Ховелла.
— Три минуты до столкновения, — сказал Ховелл.
Она заговорила в интерком.
— Внимание всем, кто свободен, говорит капитан. Приготовьтесь к столкновению по правому борту, в передней части судна.
Сирена испустила ещё один гудок в истончающейся вуали тумана. Зазвучал клаксон, на мостике перемигивались огни.
— Приближается к носу с правой стороны, — сказал Ховелл.
— Приготовьте техническую группу и противопожарную систему, — отозвалась Бриттон.
Затем она вытащила мегафон из приборной панели и со всех ног кинулась к двери, ведущей на правое крыло мостика. Распахнула её и исчезла снаружи. Глинн и МакФарлэйн последовали за ней, как будто им одновременно пришла в голову одна и та же мысль.
В ту же секунду, что МакФарлэйн оказался снаружи, он вымок в холодном, плотном тумане. Снизу до него доносились суматошные крики и звук бегущих ног. Сирена, ещё более громкая на открытой палубе, казалось, на атомы разбивала плотный воздух вокруг них. Бриттон добежала до дальнего конца крыла и склонилась над поручнями, свесившись в сотне футов над уровнем моря, с мегафоном в руках.
Туман начал расходиться, стелясь по палубе. Но с правого борта, как показалось МакФарлэйну, он сгущался, снова становился темнее. Внезапно из тьмы возник лес антенн, передний якорный прожектор судна светился бледно-белым светом. Сирена в очередной раз взорвалась предостережением, но судно безжалостно приближалось к ним на полной скорости. Молочная, беспорядочная волна пены расходилась от серого носа. Очертания судна стали чёткими. То был эсминец, бока разъедены коррозией, обезображены и покрыты ржавчиной. Чилийские флаги трепетали на судовой надстройке и на корме. Зловещего вида четырёхдюймовые орудия, похожие на обрубки, сидели на станинах на носовой и кормовой палубах.
Бриттон кричала в мегафон. Предупреждая о столкновении, звучала тревога, и МакФарлэйн чувствовал, как трясётся под ним крыло мостика, в то время как двигатели пытаются отвести корабль в сторону. Но повернуть крупный корабль достаточно быстро невозможно. МакФарлэйн упёрся ногами, схватившись за поручни, готовясь к толчку.
В последнее мгновение эсминец резко отклонился влево, проскользнув не более чем в двадцати ярдах от танкера. Бриттон опустила мегафон. Все провожали взглядом меньший корабль.
Каждое орудие эсминца, начиная с палубных орудийных башен и заканчивая сорокамиллиметровой пушкой, было направлено на капитанский мостик «Рольваага». МакФарлэйн пристально смотрел на корабль со смешанным чувством недоумения и ужаса. А затем его взгляд упал на крыло переходного мостика эсминца.
В одиночестве, в полном обмундировании, там стоял военно-морской команданте, с которым они повстречались в таможне этим утром. Ветер дёргал его за золотые полоски на офицерской фуражке. Эсминец проплывал настолько близко, что МакФарлэйн разглядел бусинки влаги на лице команданте.
Валленар не обращал на них внимания. Он прислонился к скорострельной пушке пятидесятого калибра, установленной на рельсах, но это была фальшиво непринуждённая поза. Ствол пушки, её дуло с отверстием, отяжелевшее от морской соли и ржавчины, было направлено прямо на них, надменное обещание смерти. Чёрные глаза команданте впивались в каждого, в одного за другим. Ссохшаяся рука была прижата к груди под острым углом к телу. Его взгляд ни разу не дрогнул, и пока эсминец проплывал мимо, и сам Валленар, и скорострельная пушка медленно поворачивались, держа их на прицеле.
А затем эсминец оказался за кормой «Рольваага», скользнул обратно в туман, и призрак исчез. В воцарившейся холодной тишине МакФарлэйн услышал, как взревели двигатели эсминца, снова на полной мощности, и почувствовал еле заметное качание, когда волна от военного судна прошла под танкером. Она нежно качнула их вверх-вниз, как младенческую колыбель, и, не будь это движение таким ужасающим, оно показалась бы определённо успокаивающим.
МакФарлэйн зашевелился в предрассветной тьме своей каюты. Простыни скомкались в тугой узел, подушка под головой была мокрой от пота. Он перекатился на другой бок, ещё не до конца проснувшись, в инстинктивном поиске успокаивающего тепла Малу. Но предназначенная лишь для него, постель была пуста.
Он сел и подождал, пока бьющееся сердце восстановит привычный ритм, и бессвязные образы ночного кошмара — корабль, брошенный в штормистое море — отступали от него. Протирая глаза, он понял, что не всё было сном: движение воды до сих пор оставалось. Судно двигалось иначе: вместо обычного мягкого покачивания движение было дрожащим и резким. Отбросив простыни в сторону, он подошёл к иллюминатору и отодвинул занавеску. Мокрый снег забрызгал плексиглас, на нижней его части образовалась толстая корка льда.
Тёмный ряд иллюминаторов вызвал гнетущее чувство, и МакФарлэйн торопливо оделся, страстно желая глотнуть свежего воздуха, несмотря на пакостную погоду. Когда по двум лестничным пролётам он рысью сбежал на главную палубу, корабль испытал боковую качку, и, чтобы удержаться на ногах, пришлось схватиться за поручни.
Когда Сэм отворил наружную дверь надстройки, взрыв ледяного ветра ударил ему в лицо. Воздух был бодрящим и выбросил прочь из головы последние частицы кошмара. В тусклом свете он мог различить наветренные вентиляционные отверстия, шлюпбалки и контейнеры, покрытые льдом, палубу, покрытую шугой. Сейчас МакФарлэйн отчётливо слышал рокот бурных волн, всей тяжестью бьющих по всей длине
