– Ну и чего же мы имеем новенького?
– Меня уволили, – печально ответил О'Шонесси.
– Когда? За что? – мгновенно выпрямился Смитбек.
– Вчера. Если быть точным, то пока еще не уволили. Выгнали в административный отпуск и начинают расследование. Но это строго между нами, – сказал О'Шонесси, подняв на собеседника глаза.
– Само собой, – ответил журналист и снова откинулся на спинку.
– Слушание назначено на следующую неделю, но дело, похоже, уже решено.
– Но за что? Работа налево?
– Кастер мочится кипятком. Вытащил на свет одну старую историю. Припомнил мне взятку пятилетней давности. В сочетании с обвинением в неподчинении и невыполнении приказов этого будет вполне достаточно, чтобы вышибить меня из полиции.
– Толстозадый мерзавец, – заметил Смитбек.
Они снова замолчали.
«Еще один потенциальный источник информации отправился к дьяволу, – подумал Смитбек. – Жаль. Он порядочный парень».
– Теперь я работаю на Пендергаста, – очень тихо произнес О'Шонесси, покачивая в руке бокал.
Эта новость потрясла Смитбека гораздо больше, чем сообщение об увольнении.
– На Пендергаста? Каким образом?
Может быть, дела обстоят не так уж и плохо?
– Робинзону понадобился Пятница. Человек, который будет топать для него по улицам. По крайней мере он так говорит. Завтра я должен буду отправиться в Гринвич-Виллидж, понюхать в лавчонке, где, по мнению Пендергаста, Ленг покупал химикаты.
– Боже!
Дело принимало весьма любопытный оборот. Работая на Пендергаста, О'Шонесси не связан правилами департамента полиции, обязывающими хранить тайну следствия. Может быть, теперь получать информацию будет даже легче, чем раньше.
– Вы мне сообщите, если обнаружите что-то любопытное?
– В зависимости от обстоятельств.
– Каких именно?
– Если вы для нас кое-что сделаете.
– Боюсь, что я вас не понял.
– Ведь вы же репортер и проводите расследования, не так ли?
– Расследование – моя вторая натура. Но почему вам, парни, вдруг потребовалась моя помощь? – спросил Смитбек и, посмотрев в сторону, добавил: – И что скажет Нора, когда узнает, что я работаю в одной команде с ней?
– Она об этом ничего не узнает. Так же как и Пендергаст.
Смитбек удивленно посмотрел на О'Шонесси, но тот, судя по его виду, не собирался вдаваться в детали. «Вынудить этого парня говорить не удастся, – подумал Смитбек. – Будем ждать, когда он сам созреет для этого».
– Как вам понравилось мое досье на Фэрхейвена? – спросил журналист, меняя тему.
– Толстое. Очень толстое. Спасибо.
– Боюсь, правда, что там масса ненужного дерьма.
– Пендергаст, похоже, доволен. Попросил меня вас с этим поздравить.
– Пендергаст – хороший человек, – осторожно заметил журналист.
О'Шонесси кивнул, отпил виски и сказал:
– Но при этом постоянно создается впечатление, что он знает гораздо больше, чем говорит. А затем он буквально из ниоткуда бросает в вас бомбу. И вот как раз здесь вы и можете принести пользу, – чуть прищурившись, закончил О'Шонесси.
Ага, наконец-то.
– Я?
– Я хочу, чтобы вы слегка ковырнули землю. Поискали бы для меня кое-что. – О'Шонесси замолчал и после длительной паузы неуверенно продолжил: – Мне кажется, что ранение, которое он получил, отразилось на его здоровье гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Видимо, слегка повредившись умом, он выдвинул безумную теорию. Настолько безумную, что я едва от него не сбежал.
– Неужели? – небрежно бросил Смитбек и, пытаясь скрыть свой интерес, отпил виски. Журналист прекрасно знал, какой оборот неожиданно принимают «самые безумные» теории Пендергаста.
– Точно. Вообще-то мне это дело нравится, и я вовсе не хочу его бросать. Но я не могу обслуживать сумасшедшие идеи.
– Это я уже понял. Ну и в чем же суть безумной теории Пендергаста?
На сей раз О'Шонесси молчал значительно дольше. В его душе явно развернулась сильная борьба.
«Придется разориться еще на одну выпивку», – стиснув зубы, подумал Смитбек и знаком позвал официанта.
– Еще по одному, – сказал он, когда официант подошел.
– Мне «Пауэрс», – сказал О'Шонесси.
– Как вам угодно. Плачу по-прежнему я.
– Как идет газетный бизнес? – поинтересовался О'Шонесси, когда официант принес заказ.
– Вшиво. «Нью-Йорк пост» меня обскакала. Причем дважды.
– Я это заметил.
– Здесь, Патрик, вы могли бы мне помочь. Ваш звонок о находке на Дойерс-стрит был по делу, но они не впустили меня в дом.
– Мое дело известить, а уж как протащить свою задницу в дом было вашей заботой.
– Каким образом Гарриману удалось получить эксклюзивное интервью?
– Я не в курсе. Мне лишь известно, что они вас ненавидят. Считают, что вы спровоцировали появление убийцы-имитатора.
– Боюсь, что из газеты меня теперь вышибут, – печально покачал головой Смитбек.
– Ну не за прокол же?
– За два прокола. Не будьте таким наивным, Патрик. Журналистика – бизнес кровососов. Или ты сосешь кровь, или кровь сосут у тебя. – Эта метафора не передавала целиком то, что хотел сказать журналист, но все же давала беседе нужное направление.
– Совсем как в моем деле, – невесело рассмеялся О'Шонесси. – И я теперь знаю, что значит быть уволенным, – печально закончил он.
«Пора нажать», – подумал Смитбек и, склонившись к собеседнику, произнес с заговорщицким видом:
– Итак, в чем же состоит теория Пендергаста?
О'Шонесси, видимо, принял решение. Отпив виски, он произнес:
– Если я вам скажу, то вы должны будете использовать все свои возможности, чтобы проверить, есть ли шансы на то, что эта теория может соответствовать истине. Согласны?
– Конечно. Сделаю все, что в моих силах.
– И держите все сведения при себе. Никаких статей. По крайней мере пока.
Это было уже хуже, но Смитбек все же сумел утвердительно кивнуть.
– Верю, – сказал О'Шонесси. – Тем более что ее все едино не опубликуют. Газета не захочет стать всеобщим посмешищем.
– Понимаю, – кивнул Смитбек, которому стало почему-то казаться, что его дела идут совсем неплохо.
– Пендергаст считает, что Ленг до сих пор жив, – глядя в глаза журналисту, произнес О'Шонесси. – Думает, что этот парень сумел все-таки продлить свою жизнь.
Сердце Смитбека ухнуло в живот. Такого разочарования он давно не испытывал.
