– На скрипке, – не сразу ответила леди Маскелин.
«Ну вот, – подумал д'Агоста. – Сейчас Пендергаст покружит вокруг да около – и налетит как хищник».
– Вы живете здесь постоянно?
– О нет. Это было бы чересчур. Я, конечно, затворница, но не такая.
– И где вы бываете, когда не живете здесь?
– Мной владеет довольно депрессивное настроение. Осень – в Риме, декабрь – в Луксоре, в Зимнем дворце.
– В Египте? Зимой там, должно быть, занятно.
– Я руковожу раскопками в Долине царей.
– То есть вы – археолог?
– Египтолог и филолог. Мы не просто роем землю в поисках черепков и костей. Недавно мы раскопали могилу писца Девятнадцатой династии. Жрецы покрыли стены восхитительными надписями. Естественно, могилу успели разграбить до нас, но, по счастью, грабителей интересовали только золото и драгоценные камни. Свитки и надписи они не тронули. Самого писца мы нашли в саркофаге – и при нем было множество таинственных свитков, полных магических заклинаний. Нам предстоит развернуть их и расшифровать – они исключительно хрупкие.
– Чудесно.
– Ну а когда приходит весна, я отправляюсь в Корнуолл, в семейное поместье.
– Проводите весну в Англии?
– Люблю, когда под ногами чавкает грязь, – рассмеялась леди Маскелин. – И когда льет холодный дождь. А еще когда можно растянуться на ворсистом ковре у камина с хорошей книжкой. Но как насчет вас, мистер Пендергаст, что любите вы?
Вопрос, похоже, застал агента врасплох, и, чтобы скрыть смущение, фэбээровец отпил вина.
– А я люблю ваше вино. Оно освежает – такое простое и скромное.
– Я делаю его из мальвазии, которую завезли сюда четыре тысячи лет назад минойские торговцы. Когда я вдыхаю аромат этого вина, передо мной оживает сама история – как минойские триремы отправляются в дальний путь, к чужим островам... – Женщина рассмеялась, отбросив с лица черные волосы. – Я неизлечимый романтик, в детстве мечтала стать Одиссеем. – Она взглянула на Пендергаста. – А вы? Кем вы мечтали стать, когда были ребенком?
– Великим белым охотником.
– Ничего себе мечта! – рассмеялась хозяйка. – И что, она сбылась?
– Отчасти. Но как-то на охоте в Танзании я вдруг осознал, что утратил к этому всякий интерес.
Они замолчали. Д'Агоста решил больше не пытаться разгадать тактику Пендергаста, а с пробудившимся интересом принялся за вино. Замечательным оказался и хлеб – со свежим, пикантным маслом оливок, – такой толстый, что жевать его приходилось очень долго. Д'Агоста макнул кусок в масло, отправил его в рот и сразу потянулся за новым. Пожалуй, в последнее время он был чересчур строг к себе, соблюдая диету, даже не завтракал...
Чуть позже, взглянув тайком на часы, д'Агоста решил, что лучше бы Пендергасту поторопиться, если они хотят успеть на паром.
К его удивлению, леди Маскелин сама сменила тему:
– Вот мы заговорили об истории... А ведь у моей семьи история тоже богатая. Вы что-нибудь слышали о моем прадедушке, Лучано Тосканелли?
– Слышал.
– При жизни ему исключительно хорошо давались две вещи: игра на скрипке и соблазнение женщин. Этакий Мик Джаггер своей эпохи. Среди его пассий были графини, баронессы, принцессы. Порой прадедушка общался с двумя, а то и с тремя женщинами в один день, причем не всегда в разное время. – Леди Маскелин усмехнулась.
Пендергаст кашлянул и взял кусок хлеба.
– Однако у него была одна большая любовь – моя прабабушка, герцогиня Камберлендская. Прадедушка наградил ее внебрачным ребенком, моей бабушкой. – Хозяйка сделала паузу и с любопытством посмотрела на Пендергаста. – Вы ведь затем и пришли, верно?
Пендергасту потребовалось время, чтобы собраться и ответить:
– Да, именно так.
Она вздохнула.
– Мой прадедушка закончил жизнь – как и многие в те времена, когда еще не открыли пенициллин, – подхватив дурную болезнь.
– Леди Маскелин, – поспешно сказал Пендергаст, – поверьте, я вовсе не собираюсь совать нос в дела вашей семьи. Я задам один-единственный вопрос...
– Я знаю, что это за вопрос. Но сначала я хочу, чтобы вы выслушали историю моей семьи.
– Нет нужды...
– Я хочу, – вздохнула леди Маскелин, теребя пуговицу рубашки, – чтобы вы сначала узнали. И больше мы к этой теме не вернемся.
«...Чтобы вы сначала узнали, – удивленно повторил про себя д'Агоста. – Интересно, а что же тогда потом?» Пендергаст, казалось, тоже пришел в замешательство. И, не дождавшись от него ответа, хозяйка начала свой рассказ:
– Итак, мой прадедушка заболел сифилисом. Когда болезнь достигла стадии, на которой спирохеты поражают мозг, он изменился – изменилась его игра. Она стала странной. Прадедушка дал концерт во Флоренции, и публика его освистала. Тогда семья владельцев скрипки потребовала вернуть инструмент. Прадедушка отказался. Он бежал, и хозяева «Грозовой тучи» послали за ним агентов. Они преследовали его от города к городу, где прадедушка, ведомый безумием, находил пристанище у бесчисленных женщин. Агенты и частные детективы шли по следу настойчиво, но незаметно, потому что им никак нельзя было выдавать имя нанявшей их семьи. Останавливаясь в гостиницах, мой прадед играл по ночам – с невиданным техническим изяществом, так что не каждый виртуоз смог бы повторить за ним Баха, Бетховена, Брамса, однако – как гласит история – в руках прадеда скрипка выдавала их произведения холодно, необычно и совершенно не так, как было задумано композиторами. А тем, кто его слышал, казалось, будто на скрипке играет сам дьявол. – Леди Маскелин замолчала.
– Что же было дальше? – спросил Пендергаст.
– Семья владельцев «Грозовой тучи» была очень влиятельна, а кровное родство связывало их с королевскими династиями европейских стран. И все же они никак не могли поймать прадеда и преследовали его по всей Европе. В конце концов погоня настигла его в деревеньке Суизи, что в Южном Тироле, у подножия Доломитовых Альп. Его предали – само собой, женщина. Прадед выбежал через заднюю дверь небольшого постоялого двора и скрылся в горах. При нем не было ничего, кроме скрипки да одежды, которую он успел нацепить. В таком виде он и забрался на Скилиар. Вы знаете, что такое Скилиар?
– Нет, – сказал Пендергаст.
– Это высокогорное плато, зажатое между доломитовыми пиками и иссеченное ущельями и отвесными скалами. Говорят, когда-то там устраивали шабаши ведьмы. Летом на Скилиаре пасут отары редкие закаленные пастухи, но прадедушка бежал туда осенью, и плато было пустынно. И как раз в ту самую ночь шел сильный снег. Наутро прадеда нашли в одной из пастушьих хижин замерзшим насмерть. А скрипка исчезла. На снегу возле хижины агенты не нашли никаких следов и сочли, что по пути наверх мой прадед в приступе безумия бросил «Грозовую тучу» в один из водопадов.
– И вы в это верите?
– Приходится.
Пендергаст подался вперед, и его обыкновенно льстивый южный акцент зазвучал вдруг с необычным напряжением:
– Леди Маскелин, я пришел сказать, что «Грозовая туча» цела и невредима.
Она уставилась на него немигающим взглядом.
– Вы не первый говорите об этом.
