Ирина подошла к нему и прошептала на ухо:
– Может, отпустим, Глеб? Ну их к черту!
– Этих мерзавцев? Этих подонков отпустить?
– Зачем они нам? Зачем милиция и все такое прочее?
– Никакой милиции не будет. У меня есть один знакомый, я ему сейчас позвоню.
– Глеб, может не надо?
– Ирина, не мешай, – твердо сказал Глеб, отстраняя Быстрицкую.
В ванной продолжала шуметь вода. Глеб вошел и к своему удивлению обнаружил, что главарь жив. Пальцы рук бандита судорожно двигались, подрагивали, грабитель жадно хватал воздух раскрытым ртом.
«Счастливый, – подумал Глеб. – Счастливый этот Серый, крепкая у него шея. А может быть я ослабел?»
Сиверов приподнял бандита и усадил, уперев его спиной в стиральную машину. Серый хлопал глазами, еще не придя в себя. Глеб смотрел в его помутившиеся зрачки, в перекошенное небритое лицо.
– Крепкая у тебя шея, – повторил Сиверов, – значит по ней петля виселицы плачет. Ну ничего, я думаю, ребята обрадуются, прихватив вас. За вами, небось, не один грабеж числится.
Серый застонал, заскрежетал зубами, и уже более-менее осознанно посмотрел на Глеба, который сидел на краю ванны с пистолетом в руках.
– Откуда будешь? – спросил Глеб. Бандит вместо ответа затряс головой.
– Ыыыы…
– Ну-ну, дорогой, потом все расскажешь, все. Из тебя душу вытряхнут.
Ровно через полчаса четверых мужчин в лыжных шапках и черных куртках вывели из подъезда. Внизу их ждала машина. Мальчик, который помог бандитам попасть в квартиру Ирины Быстрицкой, стоял на балконе и смотрел вниз.
– Ничего себе, – пробормотал он, наклонился, слепил снежок и бросил его, а затем тут же принялся смотреть в небо.
Снежок попал в плечо Серому. Тот обернулся и, увидев на балконе мальчишку, того, которому он дал пять баксов, оскалился, как хищный зверь. Но мальчишка в ответ лишь рассмеялся.
Глеб и Ирина остались одни. В квартире валялись разбросанные вещи, шуба лежала на краю дивана. Роскошная коробка была смята.
«Вот и поднял настроение своей любимой», – подумал Глеб, подошел к Ирине и нежно обнял ее за плечи. Она все еще вздрагивала.
– Успокойся, – прошептал Глеб и провел ладонями по ее плечам, – успокойся, дорогая, все уже позади.
– Глеб… Глеб.., ну почему? Почему с нами случаются всякие гадости?
– Вот этого я не знаю, – искренне признался Глеб и улыбнулся.
На лице Ирины появилась пока еще робкая улыбка.
– Вот и хорошо. Улыбнись, улыбнись. Сейчас мы попьем кофе. Я приготовлю крепкий-крепкий кофе.
– Я не хочу, Глеб, – тряхнула темными локонами Ирина, – не хочу кофе. – Я хочу, Глеб, чтобы ты всегда был со мной рядом, чтобы ты охранял меня. Когда ты рядом – я спокойна. Когда тебя нет, мне плохо. Глеб, я люблю тебя, люблю… Слышишь?
И Ирина Быстрицкая, женщина вполне уверенная в себе, дала волю слезам. Она разрыдалась, как девчонка, буквально рухнула на диван, уткнулась лицом в колени. Глеб опустился рядом и стал гладить Ирину по волосам, целовать ее руки, влажные от слез, и шептать:
– Все позади, Ирина, успокойся, успокойся… Я всегда буду с тобой, мы вместе.
– Зачем? Зачем мы сюда приехали? Здесь не люди, а звери. Лучше бы мы остались за границей, в Швейцарии, во Франции, лучше бы мы жили там…
– Я тебя понимаю, Ирина, понимаю… Мы уедем за границу, уедем.
– Нет! Нет! – настроение Ирины вдруг резко поменялось. – Я хочу, чтобы мы жили здесь, чтобы мы жили в России. Я хочу родить ребенка, я очень хочу родить тебе ребенка. А ты, Глеб, хочешь?
Глеб сжал виски Ирины и заглянул ей в глаза.
– Да, я этого очень хочу, – тихо прошептал он и поцеловал Ирину в мокрую от слез щеку, – очень хочу, дорогая.
Руки Ирины легли на плечи Глеба. Она прижалась к нему и поцеловала его в губы.
– Я очень хочу ребенка от тебя, Глеб, твоего ребенка. Чтобы он был похож на тебя… И назовем мы его Глебом.
– Это – если будет мальчик, – улыбнулся Сиверов.
– Обязательно будет мальчик. Я знаю, будет замечательный мальчик.
Глеб и Ирина Быстрицкая сидели и смотрели друг на друга. Глаза Ирины полнились слезами.
– Успокоилась, дорогая?
– Да, успокоилась, – призналась Ирина.
– В этой жизни не стоит ничего бояться. Страшно для меня лишь одно…
– Что, Глеб?
– Я боюсь потерять тебя, Ирина. Тебя и Анечку.
– Это правда?
– Правда, – тихо и убежденно сказал Глеб. – Кроме вас у меня никого нет, абсолютно никого. Ни друзей, ни родственников, только ты и Аня.
– Глеб, дорогой, бросай свою работу, бросай! Я даже боюсь думать, вдруг ты погибнешь?
– Не думай об этом, Ирина.
– Я не могу об этом не думать. Я слишком сильно тебя люблю, Глеб, слишком сильно.
– Если ты меня очень сильно любишь, то со мной все будет хорошо, и мы останемся вместе.
– Ты уверен в этом? – пролепетала Ирина – Абсолютно уверен Я убежден в этом, – Глеб улыбнулся и встал. – А кофе я все-таки сварю, даже можем выпить вина.
– Да-да, выпьем вина.
В это время зазвенел звонок входной двери. Глеб дернулся, подошел к двери и крикнул:
– Кто там?
Из-за двери раздался детский голос. Глеб взглянул в глазок: прямо за дверью стоял мальчик – тот, благодаря которому грабители смогли попасть в квартиру Ирины Быстрицкой.
Сиверов открыл дверь и посмотрел на ребенка.
– Извините меня, пожалуйста, – сказал мальчик, протягивая Глебу эмалированный значок. Глеб улыбнулся:
– Ты открутил его с моей машины?
– Отломал.
– Не удержался?
– Да. Извините меня, пожалуйста, я нечаянно.
– Я дарю его тебе, – сказал Глеб.
Ирина тоже подошла к двери.
– Что? Чего ты хотел?
– Они меня заставили, – сказал мальчик.
– Да ладно, забудь об этом, – пробормотал Глеб и потрепал ребенка по плечу.
Глава 5
За окном царила холодная февральская ночь, но Андрей Антонов не ложился спать. Время от времени он нервно прохаживался по дому, выходил в коридор, открывал входную дверь, жадно втягивал морозный воздух и смотрел на темное небо. Над деревьями проносился ветер, промерзшие ветви стучали, поскрипывали, ветер свистел и уносился дальше. Андрей Антонов послюнявил палец и поднял его вверх. Уже две недели ветер не менялся.
– Ну что ж, это хорошо, – произнес вслух Андрей, глядя на крупные снежинки, падающие на землю.
На крыше дома лежал толстый слой ослепительно-белого снега. Ветер переносил снежные потоки через конек, и огромный сугроб скопился возле забора. Из сугроба торчал лишь верхний край частокола.
